25-й

Ларин Степан Сергеевич

– Ну же, быстрее!- крикнул Танах откуда-то спереди, из неизмеримой дали. Его спина мелькает перед глазами, но догнать его, похоже, нереально.

Самолёты значительно приблизились, теперь даже я слышу визжание их турбин, высоко-высоко за облаками, но всё равно смертельно близко. Аборигены не оставляют попыток покончить с нами. Сухопутный штурм не удался, и теперь они несут погибель с небес. Интересно, это будут просто бомбы, что-нибудь термобарическое, а то и вовсе ядерное? Не удивлюсь, если через минуту нашу пыль раскидает огромный огненный грибок. Это нам надо оставить эту планету чистой к концу войны, чтобы потом заселяться. А у землян логика другая: "Не победим, так загадим Землю настолько, что ящерам негде

будет жить". Они не знают, что после Войны Последнего Дня салеу и не от такой грязи Некр очистили, и постараются напакостить просто из вредности.

– Брах, работай клешнями!- голос Танаха сорвался на ор, ауксилий резко остановился и обернулся ко мне - поглядеть, как у меня дела.

– Я бегу, чёрт возьми!- трудно двигаться, спотыкаясь о собственные ноги, хоть жить и хочется. Танаху не понять.

Но землянские пилоты подписали нам приговор: в поднебесье засвистели бомбы, а до фермы ещё почти целый карад. Резко и злобно передёрнув плечами, Танах кинулся обратно и через две секунды очутился рядом. Не особо заботясь моим комфортом, он пригнулся, обхватил мои ноги, перекинул меня через плечо и понёс, как мешок картошки.

– Не бросать же тебя, слабак?- криво и с дружеским упрёком усмехнулся он.

Так мы не пробежали и полусотни танов. Нет, не потому, что я - слишком тяжёлая ноша. Просто немцы добавили к воздушной бомбардировке артиллерийскую. Чёрные фонтаны вспученной земли пересекли "кладбищенское" поле неровной линией, пробуждаясь тут и там. Один вот пробудился прямо перед нами. Хорошо хоть на приличном расстоянии, но силы взрыва хватило, чтобы оторвать нас от почвы и обрушить навзничь, будто отработанным кулачным ударом прямо в лоб. Только я очухался от первой контузии, меня посетила вторая. Ну, это не совсем контузия. Просто слух отбило да об землю приложило неслабо. Сильно мотнув головой, я отряхнул её от осевшей пыли и с максимальной скоростью, какую способен выжать из своего слабого тела, переполз на четвереньки. Танаху тоже досталось, пришлось помочь ему подняться. Это я-то помогаю ему, здоровому...

– Давайте туда!- я выбросил дрожащую от слабости и всплеска адреналина руку в сторону ближайшей братской могилы, которую однополчане ещё не успели закопать. Они порхнули от неё, как только услышали шум приближающихся самолётов.- До фермы не успеем!

– А здесь мы на открытом месте!- на споры у Танаха нашлись силы.

– Вы хотите жить? Давайте к могиле, говорю!

Выбор невелик, и он поспешил вскочить. Я потащил его буквально за руку вправо, до края смрадной ямы, чья глотка с неровными краями зияет танах в шестидесяти. До начала следующего залпа мы преодолели короткий, но показавшийся невыносимо долгим путь. На подходе к могиле я отпустил руку командира и рыбкой нырнул в неё, случайно кувыркнувшись в воздухе. Встретили меня не очень гостеприимно - спина, голова, плечо и копчик одновременно ударились о бронежилеты на мертвецах. Я постарался не раскрывать рта, чтобы обонятельные рецепторы на кончике языка не чувствовали сладковатую вонь трупов.

Сразу за мной пришёл второй залп, а чуть позже него - Танах. Хотя, Танах не пришёл. Его обрубок, крутя в воздухе, закинуло ко мне. Ноги и хвост командира кончились у самого паха. Я понял, что лишился дара речи.

– Ох...твою же мать...- протянул он сокрушённо и пополз на руках по трупам ко мне, покачивая кружащейся головой. Всё произошло так неожиданно, что, похоже, он ещё даже не заметил потерю.- Эй, Брах, чего ты так смотришь? Мы выжили!

Чувствуя, что челюсти свело судорогой, я лишь поднял палец на истекающие кровью окончания нижних конечностей Танаха. С удивлением тот обнаружил, насколько изменился.

– Вот отстой, а!- он выругался с досадой, словно потерял какую-то дорогую вещь, но никак не части тела. Пытается смеяться Утнапишти в лицо.

– С...с...сидите...-

я кое-как выдавил это, с неимоверным трудом заставив ротовой аппарат двигаться, и лёг на бок, лицом к одному из мёртвых немцев. Оторвал от его формы подходящий кусок ткани и кое-как наложил в качестве жгута на культю Танаха, затем на вторую и на огрызок хвоста. Запасшись кусками побольше, обмотал концы изуродованных конечностей, но кровь льёт из них едва ли слабее, чем прежде. Будь у меня регенератор или хоть что-нибудь из солдатского медицинского набора, раны не стали бы смертельными, а у мёртвых даже одолжить нечего - все их припасы и медикаменты когорта присвоила себе ещё до того, как принялась копать павшим врагам могилы. Знал же, что нельзя оставлять медпак ни на минуту! Знал же, знал, тупой баран!

Обрушившиеся авиабомбы заставили прервать перевязку и вжаться в тело Танаха, а он закрыл наши головы руками. Я не стал гадать, упадёт на нас бомба или нет. Мне стало просто не до этого. Хочется только спасти его, даже если через секунду мы оба погибнем и будем похоронены вместе с врагами. Будущее нельзя увидеть ни на миг вперёд, вот я и хлопочу вокруг Танаха, слепо и подсознательно веря, что всё обойдётся.

Бомба к нам ни одна не угодила, самолёты полетели дальше, но орудия снова грохотнули хором. Я как раз закончил возиться с перевязкой и едва успел отскочить в свой край ямы. Куча мертвецов подо мной закопошилась от движений, словно большой и вовсе не мягкий матрас. Мне уже всё равно, что мы сидим на горе из погибших врагов и прячемся в одной могиле с ними. Её стенки высоки, а край находится над нашими головами в двух танах. Она способна защитить нас, и это единственное, что меня волнует. Мозг просто уже не воспринимает весь творящийся с нами ужас. Ужас есть сейчас только один - тот, что произошёл с Танахом.

– Брах...- его голос слабеет, а веки смыкаются всё плотнее и настойчивее. Отринув смертельный обморок ненадолго, он потянулся рукой к пояснице.- Она там всё идёт и идёт...

Я подполз к нему, проверил, хорошо ли затянуты жгуты. Затянуты хорошо, но от них ничего не зависит - столь сильное кровотечение не остановить. "Бинты" на обрубках отяжелели от крови настолько, что стали похожи на дойное вымя млекопитающих землянских животных. Или на наполненные молоком груди землянских женщин. Я сделал всё, что мог.

– Тут уже ничего не изменишь.- Он вынул из-за спины обнажённый нож и кое-как подал. У меня рука не поднялась принять его, ведь я понял, чего Танах хочет. Но, внезапно обретя силу, он схватил меня за плечо, грубо подтянул ближе и сунул оружие в ладонь, насильно сжав её в кулак.- Брах, не время для споров! Ты сам прекрасно знаешь, что со мной станет. Наши далеко, и когда придут - неизвестно. Не хочу, чтобы какой-то засранец гордился тем, что убил меня.

– Никто не будет гордиться.- Я вернул себе контроль над речью - надо ведь сказать умирающему что-нибудь утешительное. Кровь это не остановит, но по-другому я не могу, хоть это и бессмысленно.- Обслуга орудия не могла знать, что мы с вами здесь были. Они просто выстрелили в указанную точку. Они не целились в вас лично.

– Но мы-то с тобой знаем правду. Иногда правду достаточно просто знать.

Он кое-как снял футболку с себя, взял мою руку и прислонил нож к оголённой груди, а я, достав свой нож, упёрся клинком чуть ниже и левее, неподалёку от солнечного сплетения. Кожа у Танаха холодна, будто он уже умер. Крови в организме осталось мало, сердцам просто нечем согревать его. Надавив на мою кисть, Танах сместил широкий длинный клинок с зазубренным обухом под самое основное сердце.

– Возглавь наших ребят вместо меня. Можешь поклясться Танкреду, что я назначил тебя на своё место.- Его голова свалилась на грудь, и он с трудом поднял её.- У клонов прочный рёберный панцирь, просто так не проколоть. Соберись. Бей сильно. Сделай это быстро.