25-й
Шрифт:
Нёсшийся с огромной скоростью аппарат резко замедлился, чтобы успеть пройтись по всей дороге лучом из бортового облитератора. Толстый хобот синеватого света или пламени быстро пролетел над самой землёй, а вслед за ним мелькнул, подняв ветер и пыль, сам "Вампир", скрывшись через секунду за другим концом поля. На его пути стали вспыхивать взрывы - это люди, лошади и повозки взрываются из-за сильнейшего перепада давления, вызванного моментальным переходом их тел в состояние нуклонной пыли. Будто всю дорогу заминировали, вот только куски почвы, мяса и деревянных корпусов телег во все стороны не разлетаются - они просто перестали существовать как материя. Чудовищной силы поток субъядерных частиц разорвал все связи не то что между молекулами, но и между частями атомов транспорта и живых существ. Они сами стали частицами, энергией. Смерть
– Ага, спасибо, дружище!- я помахал рукой уже удалившемуся штурмовику. Искусственный интеллект, управляющий судном, не нашёл ни одного уцелевшего врага. Ему с его системами наблюдения виднее, а вот я всё же пройдусь вдоль рва, оставшегося от дороги. Облив голову валяющегося в отключке Хугеля из фляги, я заставил его очнуться, подняться и идти под прицелом пистолета передо мной, а сам опять взялся за саблю вместо трости.- Шевелись. Хотел посмотреть, что там такое - смотри.
Ему понравилось, он даже на ногах устоять не смог, и лицо его странно исказилось, как будто он с трудом подавляет плач. Зрелище действительно впечатляющее. Я слукавил насчёт крови. Облитератор - такое же оружие, что и любое другое, и не всё с ним так чисто. Кто-то из ехавших не попал под залп, зато попал под взрывы. Что при этом происходит с телом, все знают, и неровно сорванные с бёдер торсы, отделённые от плеч руки и одинокие головы как людей, так и лошадей валяются в лужах крови по обе стороны от глубокой и широкой канавы - землю излучение тоже не пощадило. Тут будто бульдозер проехал, пропахав траншею и заодно перемолов в суповой набор всех, кто сунулся подего гусеницы. Но даже после выстрела из облитератора остался выживший. Правда, он умрёт через минуту-другую. Как так надо было отпрыгнуть в сторону, чтобы излучение испепелило его таз вместе с ногами? А ведь судя по ровному краю раны, это было именно излучение, а не взрыв. Чтож, парень хотя бы попытался спастись.
Из большой дыры в нижней части его туловища вывалились кишки, похожие на толстые варёные макароны, вот только пахнет от них вскрытым нутром и свежими экскрементами, а вовсе не тестом. Под обрубком растеклась кровь, и у бедолаги уже нет сил даже на то, чтобы стонать от боли; он только глубоко и часто дышит, а лицо его бледнее самой смерти. Стоит ли говорить, что он не может перекатиться на спину самостоятельно, хотя руки у него целые?
– Переверни...- прошептал он, с трудом наведя глаз на меня, нависшего над ним...- пожалуйста...хочу увидеть...- он закашлялся,- небо...в последний раз...
– Я избавлю тебя от страданий.
Действительно, милосердие обойдётся мне лишь в один патрон. Не знаю только, кто его оценит. Хугель, разве что, но от вида останков своих соотечественников он пришёл в такой ужас, что сидит на земле и только тихо воет в ладони. Ай, в Бездну! Я не люблю бессмысленные мучения, я и оценю сам себя. Я убийца, но всё-таки не изверг. Могу бить, могу пытать, но только в практических целях, не ради удовольствия.
Балансируя на одной ноге, я прицелился землянину в голову и перевернул его саблей, как он и просил. Очень пожалел об этом и единственной ногой оттолкнулся со всей возможной силой, прыгая в сторону. Звякнула отпущенная предохранительная скоба гранаты в руке умирающего. Взрыв толкнул упавшего меня в спину, и в лицо полетели пылающие комки зажигательной смеси. Кто только просил меня снимать шлем? Идиот...
Я снова не ощутил боль, хотя нервные окончания сворачиваются и сгорают вместе с кожей. Пляшущее по лицу пламя греет, и греет сильно - так, что впору кричать, но не могу: чувствую только, как огненные языки облизывают меня, оставляя горячие дымящиеся обугленные следы. Но отсутствие нейротрансмиттера Р в клетках кожи (спасибо голому землекопу за его гены) не означает, что я могу плевать на раны. Они всё равно ослабляют, а я преодолел только половину пути до Нюрнберга. Какой-то ожог не должен остановить меня.
Только заметив разлетающиеся огненные комья, я сразу закрыл правый глаз, чтобы не потерять его. Пылающие сгустки попали на макушку, щёку и скулу, лишь чудом не задев его. Вслепую я схватил горсть земли и кинул себе в лицо, но огонь лишь перебрался на рукав и
– Вонючие ублюдки!- истерично прокричал он, заводя руки за спину для нового удара.- Сколько наших поубивали! Я вас самих всех прикончу!
Повезло, что он, обезумев от вида своих разорванных собратьев, не додумался просто пустить пулю мне в голову. Взрыв ошеломил, а страшный удар винтовкой сбил с толку, заставив рассыпать звёздами из глаз направо и налево, но очухался я быстро и успел выставить блок. G36 - штука увесистая, 3,6 кило только без патронов, но мои перекрещённые руки остановили её над самым лицом. Тут-же я изогнулся и с силой ткнул немца ногой в живот. Пока он отшатывался, я поскорее вскочил, подхватив плотный ком земли размером с кулак, и дождался, когда Хугель опять кинется в атаку. Винтовка снова налетела на мою выставленную руку, но тормозить землянин не стал и влетел в меня плечом, без труда свалив на спину. Какой же я всё-таки беспомощный и жалкий без ноги...Но не безобидный. Ухватившись свободной рукой за куртку, я потянул Хугеля за собой, он упал на меня и через секунду, когда я разбил кусок почвы об его челюсть, выплюнул зубы вперемешку с кровью. Настал мой черёд действовать. Я перевернул противника под себя, пока он офигевает от боли, сжал ногами его бёдра, чтобы не вырывался, и стал лупить кулаками по голове. Слез и отпустил лишь тогда, когда всё его лицо покраснело дважды: от боли и от крови. Давясь и кашляя ею, Хугель судорожно пополз от меня, но получилось недалеко: я пригвоздил его правую кисть к почве ножом. Без рабочей руки он теперь не подерётся.
– Скажи спасибо, что не в глаз.- Я резко повернул нож в раздробленной кисти. Крики пленника стали воплями, и по лицу заструились слёзы.- Не будь ты мне нужен, я бы давно раскрошил твои позвонки зубилом, один за другим, и ты бы благодарил любое божество на своё усмотрение за то, что не родился ящером, и у тебя хотя бы нет позвонков, составляющих хвост.
Подобрав пистолет и вернувшись за шлемом к месту привала, я сел в сторонке от стонущего Хугеля и стал рыться в рюкзаке, а между делом глянул в забрало, как в зеркало. Почти вся правая половина лица обгорела; огонь заставил губы свернуться, и редкие ещё после драки с Хищником зубы теперь постоянно щерятся. С одной стороны ужасен, с другой стороны очень ужасен...В страшной ярости я подковылял к запечённому куску мяса в обёртке из брони, бывшему только что немецким солдатом, и всадил в него всю обойму из "Вальтера".
– Вынь эту штуку!- взмолился Хугель.- Шайсе, ящер, это ведь моя рука!
– Мне плевать.- Я кинул ему комок бинтов и ваты.- На, лечись.
– Чёрт, да как же я сам вытащу?! Ради всего святого, мне же больно!
– А мне нет. Придумаешь что-нибудь. От верёвок ты сумел освободиться.
Пока он возился, я решил помочь себе. Но всё, что тут можно сделать - промыть водой и обработать оголённые связки лицевых мышц пеной из медицинского баллончика. Прожаренную плоть регенератор не восстанавливает. Ткань не просто повреждена. Она омертвела. Примерно то же самое было у Геракла с Гидрой. Точнее, у Гидры после визита Геракла. Ну, это так, к слову.
Закончив дезинфекцию, ещё раз ополоснув лицо из фляги и напившись из неё же, я замотал голову в бинты и надел шлем. Впредь буду осторожнее и не стану вестись на призывы о милосердии от каждого встречного-поперечного.
– Пойдём.- Наклонившись, я выдернул нож из раны Хугеля, отчего он взвыл, снова связал его руки и хорошенько шлёпнул саблей плашмя по спине, чтоб пошевеливался.- В следующий раз будешь стрелять. Или ударишь по затылку.
Радует одно - хоть зубы вырастут обратно, а вот землянину, завалившему попытку меня убить, без помощи стоматолога не обойтись. Это даже дало повод для гордости: я, одноногий, одолел здорового вооружённого противника!