30 Дней
Шрифт:
– То есть и ты против меня,– парень достал из кошелька купюру и вручил ее младшей сестре,– держи, но больше такого не повторится. Даже не мечтай
– Нэнси, как ты вовремя вышла,– Анна вырвала деньги у Милса и закинула их себе под чехол телефона,– спасибо за поддержку.
– Да ну вас, я пойду,– ответила я и отправилась в сторону столовой.
– Пока!
Дойдя до места назначения, я заметила Карен. Женщина стояла и беседовала со своим мужем, что работал на нашей кухне.
– Карен! Мистер Хельсон!– я подошла к ним и крепко обняла.
– Здравствуй,
– Нет – нет, я пока не голодна, но спасибо за предложение. Вообще-то я просто решила прогуляться.
– Нэнси, только прошу, не выходи на улицу,– Карен взяла мои ладони к себе в руки,– не хватало, чтобы ты ещё и простыла.
– Конечно, я схожу до Берта? Он уже очнулся?
– Детка…– женщина обняла меня,– он все ещё в реанимации…
– Что? Мистер Дейвис говорил, что сегодня он вернётся в палату.
– Берт ещё не очнулся, и мы не знаем через сколько проснётся.
– Ладно, хорошо… Вернее плохо. Карен, ты скажешь мне, когда он… Ну ты поняла.
– Конечно, дорогая.
– Я тогда пойду.
– Нэнси.
– Да, Хельсон?
– Может тебе тортик?– мужчина улыбнулся и достал из холодильника огромный кусок шоколадного торта.
– Спасибо.
Я села за столик, где мы всегда сидим с Анной и Бертом. Я задумалась и буквально растворилась в приятных ощущениях и трепетных воспоминаниях. Берт Хилл – так же, как я и Анна, пациент этой больницы. У парня проблемы с дыхательными путями, если говорить точнее – с лёгкими.
Берту 22 года, он старше всех нас, хотя по виду и не скажешь. У него достаточно миловидные черты лица, отчего тот выглядит моложе своего возраста. На лицо Берт, довольно симпатичный. У него очень интересные глаза. Вообще они серого цвета, но иногда переходят в серо-голубой, а ещё они всегда чуть прищурены. Когда он напряжен, то его тёмные, густые брови чуточку приподняты. А когда друг улыбается, то все лицо озаряется заразительным светом. Все вокруг тоже начинают улыбаться. Волосы его настолько черны, что иногда кажется, что он их просто покрасил.
За все время здесь, произошло много чего хорошего, даже несмотря на болезнь.
Вдруг из мыслей меня вывел громкий звук. Звонил телефон.
– Алло, мам.
– Привет, дорогая, как ты?– мама была чём-то обеспокоена, ее выдал дрожащий голос.
– Все в порядке, а что с тобой? Ты плачешь? Мама, что случилось?
– Да нет, ничего такого, не обращай внимания,– тихонько проговорила мама,– мы приедем вечером, когда папа с работы вернётся, хорошо?
– Хорошо.
– Отлично.
– Мам?
– Да, дорогая?
– Скажи мне, что случилось?
Мама молчит, и в это же самое время шмыгает носом.
– Все хорошо, правда.
–Мам. Я слишком хорошо тебя знаю. Расскажи мне.
Помолчав еще минуту, мама все-таки сдалась и сказала,– Нас с папой отсылают в Испанию
– Что? Когда и зачем?
– Командировка, на один месяц. Отказаться мы не можем, да это и не нужно.
– Подожди, а разве без вас не справятся,– по моему телу прошла легкая дрожь,– что будет, если
– Дорогая, мы не можем не поехать. Мы едем, только ради тебя.
– Что значит ради меня, мам?
– Мы нашли донора сердца, но для этого нужна огромная куча денег. Если мы поедем в командировку, шеф выделит нам эту сумму, и ты, наконец будешь здорова, дорогая.
– Но мама, а что если что-то произойдёт за это время?– из моих глаз полились слёзы.
– Нет, не смей такое говорить, все у нас будет хорошо. Мы вернёмся, а потом сразу уедем в Италию, будем гулять, по ее маленьким улочкам, прямо как ты и мечтала.
– Мам…
– Прости, нужно идти, договорим вечером, ладно?
– Мам… Но… Не оставляй меня,– я заплакала так громко, что кажется, все находящиеся в столовой, заметили это.
– Прости меня, прости.
Она сбросила трубку, а я так и осталась сидеть на стуле, уставившись в одну и ту же точку. В голове проносилось столько мыслей. Одна из которых так и засела в голове. «Это все ради тебя». Будто невидимая змея больно ужалила меня в спину, и все мое существо оцепенело под волей ее яда, всевластного и парализующего. Глаза мои наполнились слезами, как выемки в земле наполняются водой после дождя, а в стенки горла упёрся острыми неровными краями невидимый камень. Карен заметила мой больной вид и подбежала ко мне.
– Эй, эй, Нэнси, все хорошо, это я.
– Я в порядке. Правда.
– Да ты вся побледнела, пойдем, я отведу тебя обратно.
Женщина взяла меня под руку и уже через пару минут мы оказались на той же больничной койке, что и всегда. Эта самая койка была моим «проклятием».
– Сейчас принесу апельсиновый сок, твой любимый, только не вставай, договорились?– Карен была обеспокоена моим видом,– потом расскажешь, что случилось, ладно?
– Да, спасибо.
Карен Хельсон, почти моя вторая мама. Я знаю ее с самого первого дня в этой больнице. Когда я была младше, мы вместе рисовали, лепили из пластилина, она всегда рядом со мной. Это женщина средних лет, с темными волосами, кожей и невероятными глазами. Они у неё голубые. Как такое может быть? Не знаю. Думаю, она выиграла в генетическую лотерею. За все время в больнице, она следит за мной и моим состоянием. Даже если мой пульс поднимется выше на пару ударов, она срочно будет перепроверять меня. Вот такая она – чудо женщина.
Пока Карен бегала обратно в столовую, я взяла ноутбук и включила своего любимого книжного блогера, он помогает мне успокоиться и позабыть о насущных проблемах.
– Я здесь, держи,– медсестра бормотала себе под нос,– так, ну что, тебе лучше?
Я сделала глоток, два, три и не заметила, как выпила весь стакан.
– Намного,– ответила я, вытирая мокрые от сока губы салфеткой.
Я кратко рассказала Карен о случившемся. Женщина была шокирована.
– Какой ужас, Нэнси,– проговорила она,– Я знаю, тебе будет сложно. Но ты только подумай, когда они вернутся, твоя жизнь изменится навсегда. Ты вылечишься, поступишь куда хочешь и все будет лучше всех. Не переживай, я всегда с тобой, твои друзья тоже.