300 вылетов за линию фронта
Шрифт:
– Цель видишь?
– Вижу!
– Атакуй! Так его! Спасибо! Молодец!
– 200-й, прикрой - я атакую!
Где-то поблизости кипит воздушный бой. Но слушать некогда - впереди должна быть цель, отыскать которую мешает дым. "Цель видишь?" - спрашивает командир. - "Пока нет", - отвечаю ему. Я ясно различаю характерный "аппендикс" реки Днестр, через который проходит наш маршрут. За ним в километре должна быть развилка грунтовых дорог, за которой в 300 метрах небольшая высотка - это наша цель. "Аппендикс" вижу, а далее ничего различить не могу.
Когда излучина реки - начало нашего боевого пути - проплывает под нами, командую "Боевой" и открываю люки. До боли в глазах
"Разворот" - и группа со снижением уходит от цели Первое задание с новым командиром, по данным фотопланшета, выполнено на отлично. В этот длинный августовский день мы сделали еще два вылета. По 2-3 вылета сделали и остальные экипажи. А когда день был на исходе, приземлившийся воздушный разведчик доложил, что на железнодорожном узле Кайнари скопилось восемь вражеских эшелонов, следующих к линии фронта с различной боевой техникой.
Экипажи полка еще не вернулись с боевого задания. На аэродроме находилось только четыре самолета, предназначенных для разведывательных полетов. Им-то и была поставлена боевая задача - взять предельное количество бомб и нанести удар по железнодорожной станции Кайнари. Группу возглавил прославленный мастер бомбовых ударов командир звена Евгений Мясников, впоследствии ставший Героем Советского Союза. В полк он прибыл в 1942 году из гражданского воздушного флота и быстро освоился. Невысокого роста, крепыш, веселый и общительный человек, он был мастером на "подначки", без которых летчики не обходились даже в самой сложной обстановке. Летать он любил до самозабвения. Отличная техника пилотирования и физическая закалка позволяли ему без особого напряжения делать по 2-3 боевых вылета в сутки. На любое сложное задание он шел с большим желанием и выполнял его творчески.
С Женей мы быстро сдружились и несколько десятков вылетов выполнили вместе. Наша дружба выдержала не только фронтовые годы, но и все последующие, до настоящего времени. Сейчас он полковник запаса, живет и работает в Москве.
Под стать ему был и его штурман Николай Визир, безупречно знавший штурманское дело. Он в любую погоду, днем и ночью, мог провести самолет точно по заданному маршруту, точно в заданное время поразить, цель или выполнить воздушное фотографирование, вывести самолет на аэродром посадки. Летал он также много и охотно. Командование знало: если на борту самолета Николай Визир, - любое задание будет отлично выполнено.
Стрелком-радистом в экипаже Мясникова был Федя Гурьев - высокого роста, худощавый и немногословный. Его руки, с детских лет привыкшие к нелегкому крестьянскому труду, всегда находили какую-нибудь работу: то поможет заправить горючим самолет, оружейникам - заправить лентами пулемет, подвесить бомбы. В бою он был расторопным радистом и метким стрелком. Самолет противника он, как правило, замечал раньше других, и не один вражеский летчик напоролся на его прицельный огонь. Ребята по этому поводу шутили: "Федя, это тебе твой рост позволяет так далеко увидеть врага, - и тут же добавляли: - Но учти, что и твою голову противник замечает прежде, чем увидит самолет. Было бы лучше, если бы ты ее покрасил под цвет неба". Федя не обижался: он знал, что любая шутка лучше, чем что-либо другое, снимает нервное напряжение боя. Таких балагуров в полку знали все, и летчики, возвратившись с задания в возбужденном, а иногда подавленном настроении, всегда собирались вокруг них. Смотришь, через минуту-другую в таком кружке уже слышится хохот.
Стрелком летал Сеня Семыкин, среднего роста, блондин с сержантскими погонами на плечах. Его обязанность - защитить от огня истребителей нижнюю
Группа взлетела, когда солнце закатилось, оставив на краю земли малиновую заплату. Наши летчики любили выполнять задания в сумерках, когда земля при полете с востока на запад еще просматривалась, а самолет с земли было трудно увидеть. Зенитчики в таких случаях ведут огонь, ориентируясь только по звуку моторов. Маловероятной была и атака истребителей противника, так как без нацеленных зенитных прожекторов обнаружить самолет в воздухе в такое время очень трудно.
Когда группа подходила к цели, на небе кое-где уже вспыхивали мерцающие огоньки далеких звезд. В воздухе стояла тишина, и это настораживало: обычно на большом удалении от цели зенитчики ставят заградительный огонь, чтобы сбить самолет или группу с расчетного курса. Группа ложится на боевой курс. С этого момента и до сбрасывания бомб нельзя выполнять никакой маневр: ни по скорости, ни по высоте, ни по курсу, иначе бомбы упадут в стороне от цели. Боевой путь бомбардировщика длится 2-3 минуты, но это самый ответственный и напряженный отрезок времени, здесь, как в фокусе, концентрируется искусство и воля всех членов экипажа.
Особенно точная, я бы сказал ювелирная, работа требуется от штурмана. Только он один (если атака выполняется с горизонтального полета) видит в прицел вражескую цель, выбирает рациональную точку прицеливания, уточняет расчетные данные в зависимости от ветра, сбрасывает бомбы. Он же с помощью фотоаппарата фиксирует результат удара. И все это время самолет идет с открытыми люками, а в них - 1-2 тонны взрывчатки.
Немецкие и американские летчики делали так: если на боевом пути они подвергались сильному зенитному огню или атакам истребителей - они, не задумываясь, освобождались от смертоносного груза независимо от того, чьи войска были внизу, уходили на свою территорию. Советские же летчики никогда и ни при каких обстоятельствах не сворачивали с боевого курса, хотя и несли нередко значительные потери. "Поразить цель!" - об этом они думали прежде всего. Так было и на этот раз. Вот в районе станции почти одновременно вспыхнуло несколько прожекторов, и небо запятналось разрывами зенитных снарядов. Как бы наверстывая упущенное время, немцы все наращивали плотность огня. А группа продолжала полет к цели... Вот в перекрестие прицела вползает один, другой, третий эшелон. Бомбы сброшены...
Задание выполнено. И вдруг машину ведущего со страшной силой тряхнуло. В кабину ворвался удушливый запах серы. Темно и трудно дышать... Вспыхнул левый мотор. За стеклами фонаря перекосилось небо, самолет стал падать, не повинуясь больше летчику. Тяжело ранен штурман. С большим трудом летчику удалось сбить пламя с двигателя и вывести самолет в горизонтальный полет.
Отдав команду ведомым следовать обратно самостоятельно, Е. Мясников повел свой поврежденный самолет на одном работающем двигателе. Николай Визир, временами теряя сознание от потери крови, все же сумел вывести самолет на свой аэродром. Доблесть, помноженная на мастерство и бесстрашие, позволила экипажу Е. Мясникова успешно выполнить и это задание. Ровно 200 раз поднимал свой бомбардировщик в дымное небо войны летчик Мясников. Десятки автомашин, танков, орудий было уничтожено, сотни вражеских солдат нашли смерть от метких ударов его.
Командир полка подполковник Иван Иванович Малов и секретарь партийного бюро полка сразу же после посадки поздравили его с двухсотым боевым вылетом и вручили ему два письма. Одно было от колхозницы Орловской области и адресовано "Самому храброму воину", другое - от счетовода из Пензы, на конверте которого было написано "Лучшему бойцу". Таких писем мы получали немало, и они нас поддерживали в трудную минуту. Теплые встречи, поздравления экипажей, выполнивших боевое задание, были хорошей фронтовой традицией.