365 лучших сказок мира
Шрифт:
– Ложись!.. Да не так, дурак! Лицом к земле. Вот этак! Теперь закрой лицо руками и лежи, пока я тебя не обшарю!
– Я щекотки боюсь!
– В первый раз в жизни вижу осла с короткими ушами. А смерти не боишься? Лежи, пока башку не расколотил.
И хоть было щекотно, но Пепе лежал, пока бандит ему развязывал пояс.
– Ишь напутал! Ишь напутал! А денег всего восемнадцать сольди! Видно, что глуп! С такими деньгами в дорогу идет. Вот и пояс я тоже возьму себе. Такому дураку нож оставлять. Теперь лежи и считай до пятисот. Да считай
– Буду!
Пепе полежал, сосчитал до тысячи, стараясь считать медленней. Сосчитал еще до пятисот, открыл один глаз. Никого. Встал, огляделся, ни души кругом.
Пепе помолился мадонне за Луиджи и пошел в Кальтаниссетту к святому отцу-епископу исповедоваться. – Что же теперь ему, Пепе, остается делать? Святой отец в Кальтаниссетте славился своею мудростью.
Пепе пришел к нему и заплакал:
– Так человек может и погибнуть. А я все-таки христианин. Когда был мальчиком, служил даже при церкви и всю мессу наизусть знаю. Святой отец ответил:
– Расскажи нам свое горе, а мы тебе, как нам святая Анна поможет, так и посоветуем. Чем ты теперь занимался, сын мой?
– Я был разбойником.
Святой отец покачал головой и сказал:
– Это нехорошо.
– Только я никого не ограбил. Меня ограбили.
Святой отец покачал головой и сказал:
– Это для души гораздо лучше.
Пепе вздохнул:
– Для души-то хорошо, телу только скверно. И зачем у души, словно у собаки хвост, тело выросло? Душа – огонь, тело – как дым. От души в доме тепло, а дым, будь он проклят, глаза ест!
Святой отец сказал:
– Ты рассуждаешь довольно правильно, и видно, что не совсем глупый человек. Скажи нам, что ж ты думаешь делать?
– Да делать, святой отец, я умею, что угодно. Только ничего не выходит. Занимался я до разбойничества землею. Как все соседи. Только у них растут апельсины, лимоны, виноград, – а у меня кактусы.
– Зачем же ты сажал кактусы? – удивился святой отец.
– Да я сажал апельсины, а вырастали кактусы!
Святой отец задумался:
– Гм… Сын мой!.. Не легко приискать тебе, в таком случае, занятие. Мы знаем еще только одно дело, где сажают апельсины, а вырастают кактусы. Вот что! Мы сделаем тебя патером.
– Меня?! – изумился Пепе.
– Тут есть одна деревушка. Когда как-то карабинеры поймали оттуда одного крестьянина по обвинению, что он разбойничает, – так добрый человек даже рот раскрыл от изумления: «Разве не все люди разбойники?» Туда, по чистой совести говоря, никто и идти не хочет. Ты говоришь, что мессу наизусть знаешь? Отправляйся-ка туда. Растолстеть ты там не растолстеешь. Но и с голоду не умрешь. И жизнь человеческая не пропадет. Вот тебе наше благословение.
Дали Пепе старенькую сутану, войлочную шляпу и пошел Пепе во вверенную ему деревню.
Деревенька
– Эге! – сказал себе Пепе. – Тут кой-что сделать можно.
Редкий день к нему не приходили исповедоваться.
– Я сегодня на заре человека у дороги зарезал. Что мне теперь делать, отец?
Пепе качал головой и говорил:
– Нехорошо!
Долго разъяснял, как скверно у людей отнимать жизнь.
– Тебе было бы приятно, если бы тебя зарезали?
И назначал:
– Положи тысячу поклонов, – или две, или три, – и больше не режь!
Тот клал поклоны, а потом шел и поджигал солому у соседа. Пепе говорил поучения, как не следует брать чужого, враждовать между собой и людей убивать. Его слушали и даже плакали.
И, слушая поученье, воровали друг у друга из кармана, а потом все вместе шли, кого-нибудь грабили и при дележке пускали друг другу нож в бок.
Пепе, наконец, пришел в ужас и отчаянье и пошел к святому отцу в Кальтаниссетту.
– Святой отец! – воскликнул он в слезах, кланяясь в ноги. – У меня опять ничего не выходит. Я говорю одно, – а они делают другое. Я говорю: «любите», – а они злобствуют. Помолятся и убивают. Послушают поученье и идут красть!
Мудрый отец вздохнул и покачал головой:
– Так было, есть и будет до скончания веков, – когда в сердце человеческом хотят насадить что-нибудь доброе. Сажают апельсин, а вырастают кактусы. Иди и не отчаивайся. Не у тебя одного, у всех то же самое.
И Пепе вернулся в деревню, где грабили и со слезами слушали поучения, что не надо брать чужого.
И каждый раз, как святому отцу из Кальтаниссетты приходилось видеть Пепе, – он улыбался и кивал головой:
– Что, брат, Пепе? Сажаешь апельсины, а растут кактусы?
И Пепе, улыбаясь, отвечал:
– А растут кактусы!
Поцелуй
Герцог Руджиеро устал на охоте. День выдался счастливый.
Не успевал герцог убить одну серну, как прямо из-под ног его лошади вылетала другая.
Герцог несся за ней, и едва успевал спустить меткую стрелу с тетивы, – как из кустов вылетала новая серна. Серны, как молнии, мчались там, здесь, тут. Солнце светило то впереди Руджиеро, то позади, то с правого бока, то слева.
В конце гонцов, Руджиеро заблудился, – и когда оглянулся, солнце тонуло уж в море. Словно насмерть раненный, день умирал, – и его густой кровью был залит закат.
Руджиеро остановился под большим, развесистым деревом, расседлал и стреножил коня, – дал обет завтра, утром, помолиться мадонне вдвое дольше, положил под голову седло и, усталый, лег под деревом. В это время свежий ветерок, который всегда бежит по земле от заката, зашелестел в листьях дерева, – и дерево сказало Руджиеро:
– Спокойной ночи, милый рыцарь!