365 лучших сказок мира
Шрифт:
– Знаешь ли ты меня? – спросила она.
– Ты Чума? – в ужасе прошептал он.
– Так назвало меня несчастье. А прежде я звалась Серасвати.
И вид ее заставил его задрожать еще сильнее. Ее ужасное, покрытое кровавыми пятнами лицо вдруг превратилось на мгновение в лицо принцессы Серасвати, которая была прекрасна, как богиня, имя которой она носила.
– От тебя мне не ждать пощады!
– Я задушила твоих рабов, твое войско, твоих царедворцев, твое могущество, твой сон, и теперь пришла задушить тебя, Рама.
Рама заметался. И упал, призывая богиню Кали.
– Тебе нужны жертвы? Я принесу тебе такую,
Даже сердце богини Кали смутилось:
– Неслыханная жертва!
Но Чума сказала со смехом:
– Я принесу тебе в жертву Непал, Бенарес, Джейпур и его самого!
И задушила Раму под хохот богини.
И понеслась в бешеной пляске чрез Непал, чрез Бенарес, чрез Джейпур по всему миру. Так из страданий родилось великое зло. Ибо ничто не родится из страданий, кроме зла.
Мудрец
Беотиец Акселос, эллин родом и варвар душой, был по делам в Афинах. Осмотрел Акрополь.
– Акрополь как Акрополь! Стоит высоко.
Был в театре Диониса. [93]
– Театр хороший. Отделан белым мрамором.
Слушал лучших ораторов на агора: [94]
– Говорят много.
И захотел побеседовать с Сократом. [95]
93
Осмотрел Акрополь… Был в театре Диониса. – Античный театр Диониса, считавшегося богом-покровителем древнегреческого театра, находится у южного подножия афинского Акрополя – созданного в 5 в. до н. э. ансамбля выдающихся произведений архитектуры и скульптуры.
94
Агора – у древних греков место народных собраний (площадь, рынок, подножие Акрополя). В Афинах – площадь неподалеку от Акрополя.
95
Сократ (470 или 469–399 до н. э.) – древнегреческий философ-идеалист, проповедовавший свое учение на улицах и площадях.
– Быть в Афинах и не поговорить с Сократом! На что же тогда человеку дан язык?
Прохожий афинянин указал ему под портиком Академии задумчиво гулявшего небольшого человека с невзрачным лицом:
– Это Сократ.
«Такой великий муж мог бы быть повыше ростом и повиднее.
Впрочем, мудрецы об этом не заботятся!» – подумал беотиец. Он пошел навстречу Сократу и глубоко ему поклонился.
Сократ учтиво ответил на поклон и прошел мимо.
Беотиец опять забежал вперед и поклонился.
Сократ улыбнулся, поклонился и продолжал прогулку.
Тогда беотиец снова забежал вперед и сказал:
– Привет тебе, мудрейший из смертных!
Сократ остановился, засмеялся глазами и сказал:
– Видел ли ты всех людей на свете?
– Н-нет!
– Раз ты их не видел, ты не мог и говорить со всеми людьми на свете. Не так ли?
– Совершенно верно.
– Почему же, в таком случае, ты знаешь, что я умнее всех
– Да, пожалуй, так было бы благоразумнее.
– Но раз ты не знаешь, насколько умны другие люди на свете, такое мнение твое ни на чем не основано. Не так ли?
– Выходит, что так.
– Уверяют в чем-нибудь, не имея на то никаких оснований, или плуты, или глупцы. Не правда ли?
– Д-да!
– Хотел ли ты обмануть меня, говоря, что я мудрейший из людей?
– Значит, ты не плут. Кто же ты в таком случае? Реши сам!
«Однако!» – подумал беотиец и сказал:
– Что ж мне было делать, когда ты ничего не говоришь! На что роза, если она не пахнет, и мудрец, если он не говорит?
Сократ улыбнулся.
– Прекрасно. Скажи: свойственно ли коню ржать?
– Я думаю!
– А быку мычать?
– И еще как!
– Барану блеять?
– Ну, еще бы!
– Что же, конь беспрерывно ржет?
– Зачем же!
– И бык не мычит беспрерывно?
– Конечно, нет!
– Но, может быть, беспрерывно блеет хоть баран?
– Тоже нет!
– Видал ли ты, чтоб конь заржал при виде коровы?
– Не бывает.
– Или бык замычал при виде овцы, или баран заблеял при виде лошади?
– Нет, нет и нет! – весело отвечал беотиец.
– Не ржет ли конь при виде лошади?
– Разумеется.
– А бык при виде коровы?
– Это всякому известно.
– А баран не начинает ли блеять тогда, когда увидит овцу?
– Верно.
– Одним словом, мы можем сказать, что конь ржет, бык мычит и баран блеет только тогда, когда видит себе подобных?
– Почему ж не сказать? Можно сказать!
– И из того, что правилу этому одинаково подчиняются и конь, и бык, и баран, не должны ли мы заключить, что это закон природы?
– По-моему, должны.
– Скажи, мудрец станет ли идти против законов природы?
– Не думаю!
– И отлично делаешь. Теперь ответь мне на один вопрос.
– Хоть на тысячу тысяч!
– Не думаешь ли ты, что мудрецу так же свойственно говорить мудрые вещи, как коню ржать, быку мычать и барану блеять?
– Я так и думаю.
– Прекрасно! Если конь ржет, бык мычит, а баран блеет только при встрече с себе подобными, то, значит, и мудрец должен говорить только с подобными себе. Какое же основание, друг, я имел заговорить с тобою?
И посмотрев на него с любовью, Сократ пошел дальше.
– Пусть меня разорвет Цербер! [96] – воскликнул Акселос.
– Чтобы человека два раза подряд заставили самого себя назвать дураком! Это может случиться только с беотийцем, да и то в Афинах!
Через мгновение он, однако, подумал:
«А мудрость, оказывается, вовсе не такая трудная вещь!»
И чтоб развлечься после неприятного разговора, пошел к гетерам.
Гетера Хризис лежала на окне своего дома, с накрашенным лицом, чего требовало ее занятие, – и одетая в роскошные одежды, чего ее занятие не требовало вовсе.
96
Цербер – в греческой мифологии свирепый трехголовый пес, охраняющий выход из Аида – царства мертвых.