4-03. Fuga maggiore
Шрифт:
— Здравствуй, сынок, — сказал он, снимая каску и утирая пот со лба. — Ты неожиданно.
— Здравствуй, пап, — Кирис осторожно обнял его. — Вот, немного свободного времени выдалось, решил заглянуть. Заодно и на космодром взгляну. Классно тут у вас.
— Да, хорошо дело двигается, — в голосе отца прозвучали гордые нотки, словно он лично управлял строительством. — И машины у нас замечательные. Я боялся, что после портовых кранов переучиться не смогу, да только с ними механики как следует повозились. Бригада Чина, а с ними, говорят, и сам Палек Мураций три декады в кабинах копались,
— Нормально, — туманно ответил Кирис. — Как здоровье? В ребрах все еще колет?
— Да врачи говорят, что теперь так и продолжится до самой смерти. Отложения солей, остеохондроз… Кир, что там? Посмотри-ка своими молодыми глазами.
Отец ткнул пальцем в небо, и Кирис обернулся. В глаза ударил яркий блик солнца, отразившийся в небе от чего-то светлого и блестящего. Самолет? Светлая точка на фоне серых туч постепенно увеличивалась в размеры, и минуту спустя над головами на бреющем полете прошел гидросамолет модели «уминэко», раскрашенный в синие и белые цвета. На нижней плоскости биплана Кирис разглядел красную эмблему в виде раскрытой книги. Откуда у Университета свои самолеты? Неужели?..
Самолет удалился, но тут же заложил вираж и повернул назад. Кирис сглотнул, когда он внезапно нырнул вниз к мощеному пятачку. Что за идиот им управляет? Он же разобьется! Самолет шел над самыми плитами — и внезапно Кирис сообразил, что не «над» а «по». Каким-то непостижимым образом здоровые поплавки под крыльями скользили по бетонным плитам — и лишь когда машина приблизилась вплотную и прокатилась мимо, он разглядел, что из поплавков спереди и посредине торчат небольшие черные колеса.
Машина сбросила скорость, развернулась вокруг левого крыла и замерла. Блестящий диск пропеллера превратился в быстро вращающиеся лопасти, а потом и вовсе остановился. Раскрылась дверь, и на поплавок, а затем и на бетон осторожно слезла женская фигура. Короткие шорты, иссиня-черные волосы, собранные на затылке в конский хвост, рубашка с полами, завязанными узлом под самой грудью — Труда! Вот ничего себе встреча! Из соседней двери соскочила еще одна женщина, одетая так же, но с яркими, почти белыми волосами. Конечно же, Саня Литвиняк, неизменный штурман Труды. Неужто из Кайтара вернулись так быстро?
Труда вложила в рот пальцы и свистнула, затем приветственно замахала рукой в воздухе.
— Привет, Кир! — крикнула она на ходу. Было заметно, что она все еще с трудом наступает на левую ногу. Хорошо еще, что в паладарскую больницу попала после неудачного катапультирования, а то в человеческих вообще ноги бы ампутировали. Или просто не выжила бы.
Ошарашенный Кирис поднял руку и неуверенно махнул в ответ.
— Здравствуйте, дэйя Баркхорн, — сказал он, когда женщина приблизилась. — А вы как здесь…
— Я здесь, как и ожидалось, — криво ухмыльнулась летчица. — Когда я явилась в штаб полка, меня таки вышибли. За неподчинение приказам в боевой обстановке, а также неподобающее отношение к старшим офицерам. Точнее, мне объяснили, что за такое обычно отдают под трибунал или увольняют, но с учетом проявленного героизма и благодарностей от паладаров меня просто отстраняют от полетов и выводят
— Но… как же война с волютами? Реактивные самолеты?
— А! — Труда беззаботно махнула рукой. — Кольчоны больше не появляются. Девчонки рассказали, что с нашей авиабазы за полгода ни одного боевого вылета не совершено. Программа разработки реактивных двигателей приостановлена, и вообще разговоры ходят о массовых увольнениях в запас и выводах за штат. Короче, мы с Саней приняли предложение паладаров и теперь являемся официальными летными инструкторами в Университете. А по пути нас первую учебную спарку попросили перегнать из Шансимы. Мы на похожих когда-то летать учились, вот и согласились. Слушай, а что у вас здесь разгром какой-то странный?
Бывшая истребительница волют обвела гигантскую стройку удивленным взглядом.
— Помнится, у вас же нормальный аэродром был. Я изучала карту полгода назад, да и наши туда садились. Его что, снесли и с нуля переделывают? На кой?
— А я тебе говорила, что не здесь садиться нужно, а на соседнем острове! — с сарказмом произнесла подошедшая сзади Саня. — Ты же заладила — я помню, я помню, у меня память фотографическая! Вот, сели посреди пустыни с твоими фотографиями. Космодром здесь строят, я вспомнила.
— Ну, может, и ошиблась, — пожала плечами ничуть не смущенная Труда. — Сейчас снова взлетим да сядем, где нужно. Горючки хватает, делов-то! Эй, смотри, парс! Привет, бандит шестиногий.
Она присела и погладила ластящегося к ногам Гатто.
— А зачем вам аэродром? Почему на воду не садитесь у пирсов в Колуне? — поинтересовался Кирис. — Там же специальные причалы…
В его груди билась радостная жилка: все-таки аэроклуб заработает! Он слабо верил, что недавно вырвавшаяся из больницы Труда так быстро вернется в Хёнкон, но Риса оказалась права. Теперь ему наконец-то позволят летать по-настоящему, не на тренажере!
— На воду, Кир, специально переучиваться нужно, — пояснила Труда. — Отдельный сертификат требуется, чтобы по волнам рассекать. Недаром Университет амфибии заказал, а не чисто поплавковые модели. И тому, и другому способу отдельно обучаться надо. Ну что, не передумал еще летать учиться?
— Да! То есть нет, не передумал, — Кирис подошел к самолету и заглянул внутрь. Все та же лаконично-бедная приборная панель, что запомнившаяся по злополучному полету из Шансимы в Хёнкон, но сдублированная и слева, и справа. — Здорово! А можно посидеть за штурвалом?
— Может, тебе еще и полетать хочется, малец? — Саня шутливо хлопнула его по затылку. — Нет уж, перебьешься.
— Ну, посидеть на месте курсанта можно, почему нет? — пожала плечами Труда. — Полетели вместе. Я как инвалид на заднем сиденье пристроюсь, а ты спереди. Только…
Она задумчиво посмотрела на отца Кириса.
— У тебя ведь здесь дела, малыш?
— А, точно! — спохватился Кирис. — Пап, познакомься — Труда Баркхорн и Саня Литвиняк, летчицы-истребители. Они меня с Фучи зимой спасли во время Второго Удара, когда нас волюты на набережной прижали.