40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
Шрифт:
Однако не всегда такое обоснование возможно. Я полагаю, что при современном состоянии знаний о том, как человек владеет языком, в ряде случаев мы, опираясь на арсенал средств лингвистики, не можем найти каких-либо строгих и убедительных аргументов для окончательного выбора между альтернативными вариантами. В таких случаях — вместо упорного стремления все же найти решающие аргументы — более плодотворным представляется другое: фиксация вариантов и для каждого из них указание тех свойств языка, которые свидетельствуют в его пользу, и тех последствий для описания, которые вытекают из принятия данного варианта.
Данная работа посвящена альтернативности в хорошо изученной области — в русской морфологии. Будут рассмотрены некоторые ситуации выбора между альтернативными решениями, которые, как представляется автору, не могут быть разрешены посредством строгих доказательных рассуждений. Вследствие ограничений
Из приводимого ниже разбора альтернативных решений вытекает существенный статус в русском словоизменении внекатегориальных словоизменительных значений — квазиграммем [Мельчук 1997]. Будучи словоизменительными значениями, квазиграммемы, в отличие от граммем, не противопоставлены никаким другим словоизменительным значениям, они не обладают свойством обязательности для единиц некоторого класса. Существование таких значений в корне подрывает принцип обязательности грамматического значения, ставший популярным в отечественной лингвистике в 1960-х годах — после введения его в отечественный научный обиход И. А. Мельчуком в монографии четырех авторов [Ахманова и др. 1961: 34–35], а в особенности после книги [Зализняк 1967]. В своем «Курсе общей морфологии» И. А. Мельчук [1997] по существу отказался от этого принципа, введя в морфологическое описание квазиграммемы. Примеры квазиграммем на материале разноструктурных языков читатель может найти в указанной книге Мельчука, а также в [Перцов 2001: 84 сл.]. Однако в поисках квазиграммем далеко ходить не надо: русский язык дает достаточно материала для их выявления, что, как можно надеяться, читателю станет ясно по ознакомлении с некоторыми альтернативными ситуациями из предлагаемого ниже обзора. В этом обзоре автор использовал материал из главы III книги [Перцов 2001], где в разных разделах разобраны 12 альтернативных ситуаций из 15 предлагаемых ниже; ситуации (2), (3) и (14) в упомянутой книге не затронуты. При перечне альтернатив для каждой ситуации выбора в качестве первой дается та, которую предпочитает автор настоящей работы (ни в коей мере не настаивая на непреложности этих предпочтений).
В ряде случаев встает вопрос о статусе тех или иных значений с точки зрения противопоставления словоизменения и словообразования. В [Перцов 2001] собран набор из 15 эвристических критериев противопоставления словоизменения и словообразования (сокращенно — ЭКПСС), которые могут быть применены к тому или иному грамматическому значению для установления его статуса. Иногда автор ссылается ниже на результаты испытаний спорных значений по набору ЭКПСС.
(1) Вокатив (Наташ, Серёж, пап, мам):
падежная граммема vs.внепадежная квазиграммема.
Вокатив выпадает из падежной системы существительного, маркируя внеструктурное положение последнего в предложении. На этом основании вокатив иногда выводят из падежной системы. В таком случае его следует трактовать как внекатегориальное словоизменительное значение, т. е. как квазиграммему. Однако при расширительной трактовке категории падежа (при которой функции падежных граммем не ограничиваются маркировкой актантов) включение вокатива в состав падежей допустимо — тем более что апеллятивная функция свойственна также номинативу.
(2) Число у предметных pluralia tantum (типа сани):
множественное число vs.омонимия чисел
(Приехали только одни сани~ Вокруг стояли сани).
Для существительных pluralia tantum граммема числа закреплена: варьировать ее невозможно. Между тем предметные pluralia tantum в разных контекстах могут обозначать и ровно один объект, и большее их количество. В книге [Зализняк 1967] предлагается усматривать в данном случае грамматическую неоднозначность: сегмент типа сани вне контекста в таком случае оказывается неоднозначным не только относительно категории падежа, но и относительно категории числа, т. е. интерпретируется как разделительная дизъюнкция — «ед., им.»/«ед., вин.»/«мн., им»/«мн., вин».
Трактовка А. А. Зализняка, будучи весьма последовательной с точки зрения семантики, обладает теневыми сторонами с точки зрения морфологии и синтаксиса. Получается,
Однофункциональная трактовка (которая в большей степени отвечает лингвистическому вкусу автора) имеет свой недостаток: граммема множественного числа в данном случае полностью лишается своего инварианта или прототипа («количество объектов более одного»),
(3) Припреддожные формы личных местоимений 3 лица (с нею, для них):выражают ад. не выражают особую квазиграммему «припредложность».
Местоименные словоформы типа ею ~ нею(вторая может быть только после первообразного предлога) могут трактоваться в рамках заполнения либо одной клетки парадигмы соответствующей лексемы (для приведенного примера клетки с грамматическим значением «ед., тв., жен.» — если признавать единую лексему ОН для всех личных местоимений третьего лица), либо двух разных. В первом случае приходится констатировать грамматическую вариативность — наподобие той, которая наблюдается в случаях типа стеной~ стеною.Однако выбор между формами местоимений без начального ни с таковым подчиняется совсем другим факторам, нежели обычная грамматическая вариативность: он связан в рассматриваемом случае не со стилистическими условиями, а с чисто грамматическим линейным контекстом.
При альтернативной трактовке, состоящей в разной грамматической квалификации этих словоформ, встает вопрос о том, какими средствами ее проводить — в рамках грамматической категории «отсутствие/наличие препозитивного первообразного предлога» или посредством особой квазиграммемы «припредложность».
(4) Краткая форма прилагательного: квазиграммема «краткость» граммема категории «атрибутивность».
Противопоставление полных и кратких форм прилагательного (и причастия), с чисто формальной точки зрения, может быть отражено и без обращения к специальным грамматическим средствам: полные формы характеризуются наличием, а краткие отсутствием граммем падежа. Однако такой отказ от специальных средств грамматической квалификации представляется неоправданным обеднением системы языка. Введение таких средств может быть двояким — либо с помощью квазиграммемы «краткость», либо с помощью категории «атрибутивности/неатрибутивности» (как это сделано в [Зализняк 1967]). Квазиграммемный вариант для автора обладает большей привлекательностью: полные формы могут употребляться во всех контекстах употребления кратких форм, т. е. в позиции предикатива и в позиции обособленного оборота при подлежащем, возможно, подвергшемся эллипсису (второй случай характерен для старинного поэтического языка, ср. примеры из Пушкина: <…> Сим страшным восклицаньем/Сражен, Онегин с содроганьем/Отходит и людей зовет; Грустен и весел, вхожу ваятель в твою мастерскую).
(5) Сравнительная степень прилагательного и наречия:
(а) словоизменение vs. словообразование;
(б) при словоизменительной трактовке: квазтраммема vs. граммема.
В русистике неоднократно раздавались голоса в пользу словообразовательного статуса компаратива [Исаченко 1954: 267–269; Зализняк 1977: 6; Пеньковский 1989; Поливанова 1990: 54, 59; Плунгян 1994: 153] — в противоречие общей практике трактовки этого значения в рамках словоизменительной категории степени сравнения (вместе с положительной и превосходной степенью). Аргументация (в том случае, когда она вообще есть) касается в основном формальных и сочетаемостных свойств компаратива: особые морфонологические чередования, случаи супплетивизма,нерелевантность для форм компаратива числа, падежа и рода. Последнее придает формам компаратива прилагательного, действительно, изолированный статус. Однако с точки зрения состава значений аналогичный статус имеет, скажем, инфинитив и деепричастие по отношению к финитным формам и причастиям, при этом никто не предлагает считать инфинитив и личные формы представителями разных лексем.