42-я параллель
Шрифт:
– Вот чешет, сукин сын, так чешет, - повторял он.
– Штат Юта, говорю я вам, - вот где водятся настоящие мужчины. Я сам родом из Огдена, чуешь?..
После митинга Большой Билл пошел в редакцию, шутил со всеми и, присев за стол, тут же написал статью для газеты. Потом вытащил фляжку, и все выпили, кроме Фреда Хоффа, которому не нравилось, что Большой Билл пьет и что пьют другие; а потом, спустив очередной номер в машину, все они улеглись спать, усталые, возбужденные и довольные.
Проснувшись на другое утро, Мак вспомнил о Мейси в снова прочел ее письмо и долго
– Мак, ты не сделаешь этого, ты нам нужен здесь.
– Но я же вернусь, Фред, честное слово, вернусь.
– У рабочего на первом месте его долг перед классом, - сказал Фред Хофф.
– Но как только ребенок родится и она сможет устроиться на работу, я вернусь. Ты ведь понимаешь, Фред. Не могу я оплатить больничные расходы из своих семнадцати с половиной долларов в неделю.
– Нужно было быть осторожней.
– Но, черт возьми, Фред, я ведь тоже человек, как и все прочие. Что ты хочешь, сделать из нас преподобных истуканов, что ли?
– У уоббли не должно быть ни жены, ни детей, пока не победит революция.
– Но ведь я не складываю оружия, Фред... Я не продамся, клянусь богом, не продамся.
Фред Хофф весь побледнел. Кусая губы, он встал из-за стола и вышел из ресторана. Мак с тяжелым сердцем долго сидел на месте. Потом он пошел в редакцию "Уоркмен". Фред Хофф, согнувшись за столом, что-то усердно писал.
– Слушай, Фред, - сказал Мак, - я останусь еще на месяц. Сегодня же напишу об этом Мейси.
– Я знал, что ты останешься, Мак, ты не из дезертиров.
– Но только, старина, ты слишком многого от людей требуешь.
– Слишком многого - и то чертовски мало, Мак, - сказал Фред Хофф.
Мак пустил в машину новый рулон бумаги.
Неделями, каждый раз как приходили от Мейси письма, он клал их не читая в карман. В своих письмах он ободрял ее, писал, что приедет сейчас же, как только найдут кого-нибудь ему на смену.
Под рождество он прочитал все письма Мейси сразу. Все они были об одном - они довели его до слез. Он не хотел жениться, но адски трудно было прожить всю зиму в Неваде одному - а девок с него довольно. Он не хотел, чтобы свои ребята видели его таким угрюмым, и пошел в пивную, куда обычно сходилась ресторанная прислуга. В дверях его обдал ревущий столб пара и пьяного пения. У входа он наткнулся на Бена Эванса.
– Здорово, Бен, куда это тебя несет?
– Иду, как говорится, выпить.
– Вот и я тоже.
– В чем дело?
– Тошно чего-то до черта.
Бен Эванс захохотал:
– Вот как? Ну и мне тоже... а тут еще рождество.
Они пропустили три рюмки, но в баре было тесно и не чувствовалось праздника. Тогда они взяли пинту, на большее не
Бен Эванс был смуглый, плотный, черноглазый брюнет, родом из Луисвилла, Кентукки. Он кое-чему учился и был автомехаником. В комнате стоял ледяной холод. Они присели на койку, закутавшись в одеяла.
– Да, вот и мы рождество встретили, - сказал Бен.
– Скажи и за то спасибо, что нас не накрыл Фред Хофф, - усмехнулся Мак.
– Фред на редкость хороший малый, честный, как стеклышко, и все такое, а только не дает парню погулять.
– А я думаю, что, будь у нас побольше таких, как Хофф, скорее бы чего-нибудь добились...
– Это конечно... Но, черт побери... Слушай, Мак, претит мне вся эта история, эта стрельба и все эти молодчики из ЗФГ, что шляются в Монтесума-клуб и обхаживают проклятого вашингтонского скеба.
– Да, но ведь никто из уоббли на это не пошел.
– Так-то оно так, да слишком нас мало...
– Тебе надо выпить, Бен, вот что.
– Взять хоть эту проклятую посудину - будь в ней, как говорится, вдоволь, и были бы мы готовы, так нет, мало... Вот и там, будь у нас достаточно таких, как Фред Хофф, была б у нас и революция, так нет, таких мало.
Оба хлебнули из бутылки, и Мак сказал:
– Слушай, Бен, случалось тебе обрюхатить девушку? Девушку, которую ты по-настоящему любил?
– Само собой, и не раз.
– И это тебя не заботило?
– Бог мой, Мак, да не будь девка последней шлюхой, разве она тебе позволит?
– Нет, я на это по-другому смотрю, Бен... Но, черт, сам не знаю, что мне делать... Очень, понимаешь, хорошая девушка, вот что...
– Не верю я ни одной... Был у меня приятель, женился он на такой вот. Водила его за нос и повсюду трезвонила, что от него беременна. Ну, он женился на ней, честь честью, а она оказалась чертовой шлюхой, и он еще от нее сифон заполучил. Уж мне можешь верить... Любить их и менять их - это для нашего брата самое подходящее дело.
Они прикончили пинту. Мак вернулся в редакцию и завалился спать, и виски обжигало все внутренности. Ему приснилось, что жарким летним днем он гуляет по полю с девушкой. Виски сладко жгло ему рот, пчелой жужжало у него в ушах. Он не был уверен - Мейси ли с ним или чертова шлюха, но только он чувствовал прилив теплоты и нежности; а она говорила ему тоненьким, сладко обжигающим голоском: возьми меня, милый, и он видел ее тело сквозь прозрачное газовое платье, и он склонился над ней, а она все лепетала: возьми меня, милый, сладко обжигающим жужжаньем.
– Эй, Мак, да проснешься ты когда-нибудь?
Над ним, растирая лицо и шею полотенцем, стоял Фред Хофф.
– Надо прибраться, прежде чем привалит сюда народ.
Мак присел на койке.
– А в чем дело?
Его не мутило, но чувствовал он себя плохо, и это сразу было видно.
– Надрызгался-таки вчера вечером?
– Был грех, Фред... Пропустили малость, но ведь...
– Слышал, слышал, как ты, укладываясь спать, топтался тут, словно соглашатель.
– Слушай, Фред, что ты мне нянька, что ли? Сам не маленький.