42.Зачистка

Гравицкий Алексей

Буря на улице усилилась, а буря внутри почти улеглась. Карташов сидел под кустом со спущенными штанами, держа на коленях автомат и размышляя о том, где и как сушить промокшую насквозь одежду. От этих размышлений его отвлек мелькнувший невдалеке силуэт.

Старлей перехватил автомат, в первый момент надеясь, что примерещилось. Но силуэт возник снова и гораздо ближе. В тусклом свете едва пробивающейся сквозь тучи луны Сергей увидел немногое. Но увиденного хватило, чтобы кишка дала слабину, благо штаны были спущены.

В первый момент показалось, что на него идет человек, пригибающийся от дождя. Потом

он увидел болтающийся хоботок противогаза, и ему стало жутко до судороги.

«Снорк», - пронеслось в голове. Вернее, это был первый образ, первое слово вышло столь же односложным, но менее цензурным.

И не дожидаясь дальнейшего развития событий, Карташов принялся расстреливать дождливую ночь. Он так и стрелял, сидя на корточках со спущенными штанами. Кажется, что-то орал со страху.

Фигура с хоботком нервно дернулась в сторону, потом споткнулась, надломилась и упала противогазом в жидкую грязь. Как он подтирался и подтирался ли вообще, Сергей не помнил. Штаны натягивал уже на ходу. В землянку нырнул, словно бросился во врата рая. А когда врата эти захлопнулись за спиной, подпер с большей, чем обычно, тщательностью и трясся до утра, боясь заснуть. В редкие моменты, когда проваливался в забытье, начинала сниться какая-то жуть, от которой снова просыпался с содроганием.

На свежий воздух старлей решился вылезти только утром, когда часы показывали начало десятого и снаружи должно было быть уже светло. Мертвый снорк лежал все там же. Карташов огляделся, нет ли какой засады, не караулят ли его собратья покойного. Все было тихо. Тогда Сергей рискнул подойти поближе.

Мертвяк оглоушил, как канделябр преферансиста, пойманного на перезакладе. То, что он был мертв, сомнений не вызывало. Вот только это оказался не снорк. Противогаз на человеке и вправду был, только болтался он на шее. А из-под съехавшего на сторону капюшона на Сергея смотрело молодое лицо с жидкими усиками и глазами болотного цвета.

Лицо это было Карташову знакомо. Парня звали Олегом Горелкиным. Он прибыл на кордон с последней партией новичков и числился без вести пропавшим. А вот выходит, не пропал рядовой Горелкин, а в сталкеры дезертировал.

Оттащив труп в сторону, Сергей снова взялся за лопату. Ночью приморозило, суглинок, размоченный вечерним дождем, подмерз. Карташов потел и матерился. Лопатка вгрызалась в землю. А в голове сидел один лишь вопрос: «Что же такое заставляет человека забывать о своем долге, о службе, о жизни, бросать все и уходить за Периметр, ставя себя вне закона и обрекая на полубомжеватое существование?»

Ответа для себя старлей так и не придумал, зато окончательно сложилось впечатление о Зоне отчуждения со всей ее сомнительной романтикой. Если бы кто-то спросил сейчас Карташова о его отношении к ней, он бы честно сказал, что ненавидит Зону.

Расширив свое «кладбище» на еще один участок, Сергей спустился вниз и крепко задумался. Покойники его особенно не трогали. На мертвяков он насмотрелся еще до того, как попал на кордон, так уж сложилось. Потому здесь его трупы шокировали не сильно. Да и с каждым вновь приобретенным покойником восприятие притуплялось. Зато росло чувство опасности. И если в первые дни старлею было здесь не по себе, то сейчас ему стало откровенно страшно, в чем он не боялся признаться, Себе признаваться не зазорно,

а больше все равно никого не было.

Жратва, притащенная с собой, давно кончилась. Консервы он есть больше не рискнул и полностью перешел на воду и просроченную лапшу. С оружием тоже было паршиво. Свои патроны практически кончились, трофейное оружие не радовало ни своими характеристиками, ни состоянием, ни наличием внятного боеприпаса. Сергей перетряхнул Киряевы запасы и пришел к выводу, что самый оптимальный вариант - перейти на допотопную хозяйскую трехлинейку. С ней он и принялся обходить окрестности.

Первое, на что он наткнулся, была сгнившая и посеревшая от дождя и времени деревушка. Она расположилась меньше чем в километре от Киряева логова.

Сразу подходить к домам Сергей не рискнул. Он устроился в отдалении и принялся наблюдать. Долго и терпеливо.

Сперва казалось, что деревушка мертва. Карташов хотел было уже возвращаться, когда увидел движение и услышал голоса. И задержался почти дотемна.

За деревенькой он наблюдал еще несколько дней. Люди, которых видел и слышал, были не случайны и, по всей вероятности, жили тут постоянно. Если верить наладонни-ку, то где-то в тех краях должно было находиться расположение «Свободы». Но тут концы с концами не сходились. По прикидкам Карташова, в деревушке было не меньше полутора и не более трех десятков человек.

На третий день, изучая местный быт, Карташов узрел такое, после чего всякое желание соваться в деревню отпало намертво. Было что-то около одиннадцати часов дня, когда он заприметил эту фигуру. Увидь он ее в сумерках, решил бы, что привиделось. Но в разгаре дня… Да еще и день, как назло, выдался ясным.

Фигура была мужской. Она двигалась абсолютно беззвучно по окраине деревеньки. И просвечивала насквозь, как облако дыма! Старлей потер глаза, чувствуя, что начинает сходить с ума, надеясь на то, что видение примерещилось, но не помогло. Бесплотный мужик был так же реален и так же ненормален с точки зрения здравого смысла, как и все здесь.

Призрак - а как его еще назвать?
– продефилировал мимо и свернул в кусты. Карташова он, кажется, не заметил. Зато старлей разглядел его во всех подробностях до мельчайшей черты лица.

В засаде Сергей просидел еще с четверть часа, боясь выскочить и нарваться на призрак. Наконец взял себя в руки и вернулся в землянку, поставив на деревне жирный крест. Мыслей о том, где искать проводника и как возвращаться, становилось все меньше.

Новый день не принес облегчения. В выбранном направлении он уперся в стену такого дикого тумана, что поспешил назад, даже не рискнув зайти туда.

–  Сайлент-Хилл какой-то, - бурчал Карташов, припоминая ужастики, смотренные еще в том возрасте, когда картонные монстры на экране вызывают страх.

Сейчас все, что происходило, происходило не в телевизоре, а с ним. Здесь и сейчас. И от этой реальности не просто пробирал натуральный страх, а паника подступала.

Сергей боялся уже, кажется, собственной тени, с опаской относился к каждому шороху, от чего злился и ненавидел этот кусок земли, огороженный кордонами, еще больше. Ходить так, как это делал Киряй, у него не получалось. На каждое движение у Карташова уходило куда больше сил, нервов и времени. Он научился взвешивать каждый чих.