42.Зачистка
Шрифт:
Снег скрипел под сапогами, мешал идти, заставляя высоко поднимать ноги. Но Талимонов, вместо того чтобы разозлиться сильнее, почему-то, наоборот, успокоился. Лес, даже невероятно странный и жутковатый, был все же приятнее, чем бесконечная езда по разбитым заснеженным дорогам.
Деревья расступились. Впереди раскинулась снежная гладь поляны. Ровная, словно кто-то расстелил идеально белую скатерть. Генералу на мгновение даже стало обидно нарушать это ровное, белоснежное, идеальное. Но наваждение быстро прошло, и он зашагал вперед. Туда, где
Первый ряд домов был нежилым и разваленным. Чернели из-под снежных шапок остовы домишек, покосившиеся оградки. Здесь, между домов, появились следы. А чугь дальше, возле двухэтажного кирпичного домика, выглядевшего вполне обжитым, орудовали лопатами двое бойцов.
Судя по всему, на другом краю деревеньки тоже были какие-то жилые строения. Во всяком случае, расчищенные дорожки, уходившие в ту сторону, говорили в пользу этой версии.
Талимонов стянул фуражку и вытер пот со лба. Прыжки по сугробам заставили генерала основательно взмокнуть. Солдатики, увидав генерала, вытянулись по стойке «смирно», став похожими на часовых с лопатами.
– Здорово, бойцы!
– Здравья желаю, товарищ генерал-майор!
– синхронно гаркнули две глотки, проглатывая половину слогов.
Талимонов поморщился. Чего ж так орать, не на параде же.
– Старший где?
– Капитан Берденко в штабе, - один из бойцов кивнул на кирпичный домик.
Талимонов посмотрел на ступеньки крыльца, отметив отсутствующие перила, крякнул и пошел к штабному домику.
Дверь скрипнула недовольно, словно ее заставляли работать сверхурочно. Генерал обернулся.
– Как звать, боец?
– Соткин, - отчеканил тот, к которому обращался генерал.
– Там в лесу, - Талимонов кивнул в сторону, откуда пришел, - метров через шестьсот-семьсот машина застряла. Толкнуть надо. Ты возьми еще людей, сбегайте.
И не дожидаясь ответа, генерал зашел внутрь. В домике было душно. Генерал миновал предбанник и дернул ближнюю дверь, что оказалась приоткрыта. В сумрачной, хорошо протопленной комнате за столом сидел мужик лет тридцати - тридцати пяти. Он уткнулся носом в какие-то бумаги. Рядом стоял стакан с залипшим на донышке кружком покоричневевшего лимона. В сторонке пыхтел замур-занный электрический чайник.
– Берденко?
– спросил генерал с порога.
Капитан поднял на генерала покрасневшие с недосыпа глаза и поспешно поднялся.
– Так точно, товарищ генерал, капитан Берденко. Талимонов прошел в комнату и прикрыл дверь.
– Чаю сделаете, капитан?
– по-домашнему как-то бросил он.
– Устат с дороги.
Берденко кивнул, и через полминуты у генерала был стул, чай с лимоном и побелевшая от времени шоколадка.
Талимонов сел и принялся болтать ложкой в стакане, разгоняя сахар и бултыхая лимонную дольку о прозрачные стенки. В этой глуши он почувствовал себя вдруг удивительно уютно. И когда заговорил, хоть и говорил не очень-то ласково, голос звучал
– Какого черта у вас тут происходит, капитан? Что за история с пропавшим десантом?
– Генерал Хворостин со взводом десанта лично произвел высадку в Зону отчуждения, - заученно, словно не первый раз, заговорил Андрей.
– Связь с генераюм Хво-ростиным и его группой была потеряна через несколько дней. Из имеющихся данных можно предполагать, что группа Хворостина погибла, столкнувшись с областями аномального воздействия, имеющими место по всей территории Зоны отчуждения.
Берденко споткнулся о взгляд Талимонова и умолк.
Генерал глядел мягко, по-отечески. И заговорил так же по-отечески, с какой-то доверительностью в голосе.
– Андрей, я читал ваш рапорт. Мне нужно понять, что здесь на самом деле произошло. Там, - генерал-майор мотнул головой почему-то в сторону двери, - вокруг этой истории суетятся на таком уровне и такие люди, что вашим рапортом, боюсь, они не удовлетворятся. Так что мне нужна правда, товарищ капитан.
– Правда?
– Андрей крякнул.
– Хорошо, товарищ генерал, будет вам правда. Все равно нас здесь никто больше не услышит. А там сами думайте, что с этой правдой делать.
И Берденко начал говорить. Капитан не рассказывал. Он докладывал. Все, что он говорил, звучало безлико, напрочь было лишено эмоций, хотя, если судить по рассказу, эмоций внутри у капитана в свете этой истории бушевало в избытке.
Речь Андрея была бесчувственна и холодна, как рыба. Только факты. Но от этих фактов Талимонова бросило в жар похлеще, чем после беготни по сугробам.
Капитан закончил говорить. Талимонов потянулся за стаканом, но чай остыл и был теперь не холодный, не горячий, а той мерзкой температуры, при помощи которой хорошо промывать желудок.
– Мда, - протянул генерал и добавил еще пару крепких слов от души.
Берденко поглядел на Талимонова не без интереса. Взял генеральский стакан и принялся заваривать чай по-новому на правах радушного хозяина.
– Вы ведь сами правды хотели, товарищ генерал-майор.
– Мда, - мрачно повторил тот.
– Что ты там в рапорте-то пишешь?
– Генерал Хворостин с взводом десанта лично произвел высадку в Зону отчуждения, - послушно забубнил легенду капитан.
– Связь с генер том Хворостиным и его группой была потеряна…
– Вот так и пиши, - мягко перебил Талимонов.
– И если кто спрашивать будет, так и говори. И если кто правду искать вздумает тоже. Про потерянную связь у тебя складно выходит.
– Слушаюсь, - кивнул Берденко, и в его уставших глазах мелькнула радость.
Эпилог
Мысли, память… Иногда мне кажется, что я должен быть лишен всего этого в принципе. Всему этому в моем случае неоткуда взяться. Я бесплотен. А как может работать мозг, которого нет?