432
Шрифт:
Супруги допивают чай молча. Ганина собирает кружки, накрывает оставшиеся булки цветным узорчатым полотенцем.
Ганина: «Ну я пойду наверное… А ты как?»
Гасин: «Я… С утра аккумулятор зарядил… Послушаю радио… Иногда пробивает Росина…»
Ганина: «И что там?»
Гасин: «Про нас почти ничего… Хотя граница общая длинная… Снова какая-то муть с газопроводами… То открывают… То переговоры… Как завязались тогда , так и до сих пор… Но у них порядок… Там электростанцию достроили, там завод открыли, там далеко на
Ганина кивает: «Да у них!… Да ржавые корыта!… Ну слушай… А я пойду…»
Гасин: «Я там, в детской ставни сделал… И закрыл.»
Ганина: «Предлагаешь туда? Можно… Слушать радио ты будешь сам… Кружки за тобой… Вода там в ведре есть…»
Гасин: «Сейчас помою и послушаю… Как надо было на самом деле…»
Женщина, коротко кивнув, встаёт со стула, не торопясь покидает освещённое помещение, выходит в тёмный коридор. Мужчина тоже встаёт со своего места, придвигает стулья к столу, отходит к раковине, захватив с собой две большие фарфоровые кружки.
Гасин сидит в кресле в зале, спит. Внезапно он просыпается от сильного света упавшего ему на лицо, смотрит по сторонам, но ничего уже нет.
Гасин тихо: «Показалось, нужно ложиться спать нормально. Новости Росины закончились».
Мужчина поднимается с кресла и в это время слышит тихий стук во входную дверь.
Гасин про себя: «Кто это ещё шастает ночью».
Хозяин дома выходит в коридор и идёт к входной двери, останавливается.
Гасин тихо: «Кто там и что нужно».
Из-за двери: «Это я начальник милиции, есть дело не на долго».
Гасин: «А с утра нельзя дела?»
Начальник милиции: «Узнать кое-что нужно, что мы как чужие…»
Гасин про себя: «По голосу он…»
Мужчина открывает многочисленные засовы и замки, открывает дверь. Там действительно начальник милиции, но не один – с ним ещё трое высоких бойцов.
Гасин: «Зерно по ночам ищете?»
Начальник милиции: «Нет, есть разговор…»
Гасин отступает на шаг в дом, начальник проходит за ним и касается хозяина рукой.
Гасин тихо: «Да не хватай ты меня, проходи, что…»
В этот момент Гасина охватывает волна сильнейшего страха, такая что пошевелиться трудно, только рот раскрыть.
Гасин шёпотом: «Что… э…т…о, о..т..к..у..да?»
Мужчина с трудом разворачивается и на негнущихся ногах идёт в дом, в зал, к приёмнику.
Глава карателей делает знак подчинённым. Они быстро проходят в дом вслед за уходящей жертвой.
Начальник милиции тихо: «Албажуд цабаду, ан дот катарас».
Ганина лежит на разложенном диване в детской комнате, в самом дальнем углу дома, но ближе всего к морю, ворочается, сон плохой. Внезапно глаза её открываются, где-то на полную громкость
Голос диктора: «Далеко на востоке нашей страны уже наступило утро…»
На этих словах вещание внезапно прекращается. Женщина напряжённо вслушивается в тишину.
Ганина про себя: «Случайно что ли задел?… Ложилась было тихо… У него же наушники там есть! Так обычно и слушал… Как партизан…»
Женщина встаёт с дивана, стоит в напряжённом ожидании. Вдали в зале ходят несколько человек, голосов не слышно. Внезапно падает стул там же, а потом сдавленный возглас на незнакомом гортанном языке: «Бжазд!» Дальше снова тишина. Только шаги стали направляться к выходу из дома, по пути что-то с грохотом падает в коридоре. Какой-то металлический звук.
Ганина про себя: «Ведро упало. Поставила вчера пустое на стул с утра помыть…»
Она инстинктивно поднимает диван, чтобы сложить его, но тут же бросает, отходит к стулу, поднимает халат и одевает его. Здесь она замечает яркий белый свет, пробивающийся сквозь щели ставен в комнату. Подходит к окну. Ставни только что сделаны, между створками осталась щель.
Ганина приникает к окну и тут же отшатывается. Снаружи дома, за невысоким забором на улице стоят военные с автоматами, высокие худощавые люди, улыбаются, разговаривают тихо. Молодая женщина с ужасом смотрит вокруг. Перед глазами проносятся изображения мужа и детей. Не мешкая, она залезает в разложенный диван и закрывает его изнутри. Оказавшись в ящике для белья, она раздвигает старые подушки и одеяла, забирается к дальней стенке, делает из постельных принадлежностей баррикаду перед собой. Лежит еле дышит.
Снова в доме шаги нескольких человек, ходят по комнатам, свет не включают, освещают путь фонарями. Заходят в детскую. Сквозь узкую щель Ганине видны ноги троих мужчин, обутые в кожаные сапоги ниже колен. Свет фонаря мечется по комнате, незваные посетители что-то ищут, но всё молча. Подходят к дивану, стоят возле него. Затем один из визитёров негромко говорит.
Визитёр: «Албажуд, цалтест… Бжазд!…»
Постояв ещё пару минут, посетители уходят. Скоро захлопывается наружная дверь. Люди обходят дом по кругу, также негромко разговаривают на непонятном языке.
Ганина про себя: «Пусть идут. Соседние дома за участком пустые… Давно уже…»
Женщина облегчённо переворачивается на спину.
Гасин лежит на дороге прямо возле дома, уткнулся лицом в старый асфальт, дышит с трудом. Рот пленника плотно замотан клейкой серебристой лентой, руки связаны сзади. Незнакомый военный подходит к нему и переворачивает на спину, смотрит в глаза. Поднявшись, он пинает арестанта сапогом. Бывший революционер с трудом открывает глаза, поворачивает голову в разные стороны.