47-й самурай

Хантер Стивен

— О господи, — прошептала она.

— Все в порядке, — успокоил ее Боб. — Где малышка?

— В ванной.

Подойдя к ванной, Боб просунул руку в дыру, нащупал запор, повернул его и открыл дверь.

— Малышка, малышка, ты здесь? Солнышко, где ты?

— Железный Дровосек, Железный Дровосек! — радостно воскликнула девочка. — Я знала, что ты придешь!

— Я здесь, милая.

Бросившись к Мико, которая сидела скрючившись в ванне, Боб схватил ее в объятия, крепко прижимая к себе, ощущая гулкое биение крохотного сердечка.

— Большое чудовище не сделает мне больно?

Свэггер

не владел японским. Он просто сказал:

— Все хорошо. Тебя больше никто не обидит.

— О, Железный Дровосек!

— А сейчас послушай меня, малышка. Я заберу тебя отсюда, хорошо? Все будет просто отлично.

Девочка снова заговорила по-японски, но тут подоспела Сьюзен.

— Сделай так, чтобы она ничего не увидела.

— Постараюсь.

Сьюзен обратилась к Мико по-японски:

— Ты должна обещать нам одну вещь.

— Хорошо.

— Я понесу тебя на руках. Но ты должна крепко-крепко зажмуриться, прижаться ко мне лицом и не открывать глаза до тех пор, пока я тебе не разрешу. Надо будет потерпеть всего одну минутку. Обещаешь? А потом мы купим мороженое. Не знаю где, но мы непременно купим мороженое.

— Хорошо, тетя. А Железный Дровосек пойдет с нами?

— Да, обязательно, — по-японски заверила девочку Сьюзен. Она повернулась к Бобу. — Мико считает, что ты Железный Дровосек.

— Только не надо показывать ей, что за дрова я тут только что рубил.

— Не будем.

Взяв девочку на руки, она направилась к двери.

— Глазки закрыты?

— Да, тетя.

Выйдя из ванной, Окада-сан увидела двух снайперов, которые стояли с винтовками в руках, готовые проводить ее до машины.

— А у тебя неплохо получилось, умница-отличница, — заметил Свэггер.

— И у тебя тоже, деревенщина, — улыбнулась Сьюзен, унося ребенка.

Мико сидела на руках, послушно зажмурившись, и так и не увидела, что комната больше не белая.

Глава 44

ПРАВОСУДИЕ ЭДО

Боб спустился во двор как раз в тот момент, когда подъехали автобусы, чтобы забрать десантников. Он подошел к майору Фудзикаве.

— Какие у вас потери, майор?

— Мы вышли без потерь. Несколько серьезных порезов, на которые сейчас накладывают швы. Ушибы, растяжения связок, много синяков. Хуже всего дела у одного десантника, которого оглушил повар. Повару удалось бежать.

Свэггер сразу понял, кто этот «повар».

— Много убитых?

— Пятнадцать. Еще больше раненых. Наши медики латают раненых бандитов и вливают им физраствор. Можно считать, мерзавцам повезло. Если бы они имели дело с другой шайкой, их бы просто бросили умирать.

— Шестнадцать. Мне пришлось завалить одного жирного верзилу наверху. В любом случае, похоже, вы успеете убраться отсюда еще затемно.

— У нас осталось последнее дело.

Обернувшись, Фудзикава махнул рукой. Боб увидел Юичи Миву, стоящего на коленях в снегу, дрожащего от холода. Он был в одном халате-кимоно, с голой щуплой старческой грудью. Никто не трогал видеомагната, не говорил ему ни слова, однако у него на лице была написана обреченность.

— Наверное, вы не захотите видеть это, — сказал майор.

— Мне уже приходилось видеть подобное.

— Все

будет сделано по старинке.

— Только так и будет правильно.

— Мои люди того же мнения. Мы голосовали. Решение было принято единогласно.

Фудзикава кивнул старшему сержанту Кендзи. Тот приблизился с красным свертком в руках, и Боб мгновенно понял, что в нем: аккуратно перевязанный чехол из красного бархата, в котором лежал меч. Майор Фудзикава быстро развязал тесемки и достал клинок без ножен, в котором Боб узнал тот меч, который достался его отцу на Иводзиме.

Майор Фудзикава подошел к стоящему на коленях старику.

Он обратился к нему по-японски, но капитан Танада шепотом начал переводить Бобу на ухо:

— Юичи Мива, это тот самый меч, которым Оиси, вассал Асано, в пятнадцатом году эпохи Генроку обезглавил Киру, предавшего его господина. Это тот самый меч, который подарил Филиппу Яно вот этот американец; он принадлежал семейству Яно по праву наследства, поскольку именно с ним пошел в свой последний бой на острове Иводзима майор Хидеки Яно. Это тот самый меч, ради которого ты безжалостно убил Филиппа Яно и его семью, думая только о собственном честолюбии. У тебя было все, но ты хотел большего. Я, майор Альберт Фудзикава из первой воздушно-десантной бригады японских сил самообороны, бывший заместитель полковника Филиппа Яно, согласно древней традиции по праву вассала хочу отомстить за смерть своего господина. Однако я предлагаю тебе выбор. Если хочешь, ты можешь прервать свою жизнь с помощью этого меча и тем самым по самурайскому обычаю восстановить свое доброе имя и честь. В противном случае я обезглавлю тебя как простого преступника.

Мива с вызовом выпятил грудь.

— Поступайте как вам угодно. Но только знайте, что вы убиваете человека, способного видеть будущее. Я заявляю, что смерть Яно и его семьи была неизбежной. Я борюсь за то, чтобы сохранить чистоту и целостность Японии. Я выступаю за древние традиции. Я борюсь с чужеземцами, а Яно-сан, как всем известно, принял сторону чужеземцев. Сейчас вы меня убьете. Пусть будет так. Я не стану отговаривать вас от мелочного отмщения. Оно свидетельствует лишь об одном: вы все жалкие людишки. Но вместе со мной умрет частица Японии. Я подставляю свою шею мечу, но пройдет время, и многие поймут, кого вы убили, и пожалеют о содеянном вами.

Падающий снег покрывал землю, заглушая звуки. Наступила полная тишина. Даже пленные, уложенные на землю, с почтением внимали происходящему, признавая важность момента. Старик наклонился вперед и вытянул шею, не только чтобы облегчить работу палачу, но и для собственного удобства. Майор Фудзикава взял меч в вытянутые руки. Капитан Танада вылил на клинок бутылку минеральной воды, очищая, освящая его. Затем Фудзикава вскинул руки и опустил их, выполняя безукоризненный синдзёкугирй, прямой вертикальный удар. Отполированное лезвие запело в холодном воздухе, устремляясь к цели. Рассечение плоти прошло практически бескровно. Голова отлетела с глухим стуком книги, упавшей на пол. Обезглавленное тело, постояв мгновение, повалилось вперед, дернулось один раз и застыло неподвижно. Красный поток начал рисовать на земле затейливые узоры, прожигая тонкий слой снега.