5 лет среди евреев и мидовцев
Шрифт:
Профессор Маркус Клинберг. Репатриировался в 1948 году. Работал в институте биохимии. Занимался химическим и биологическим оружием и средствами защиты от него. Был арестован в 1983 году и получил 20 лет. Однажды ко мне заходила его дочь. Она живет в Париже и не говорит по-русски. Тему Клинберга я затрагивал один раз, ссылаясь на его возраст и здоровье. Обещали «подумать». Пошли слухи, что его вроде бы собираются досрочно освободить. Но с условием, что он будет сидеть дома под постоянным наблюдением и сам оплатит слежку за собой (300 тысяч шекелей в год). Говорят, что Клинберг отказался. Был выпущен из тюрьмы осенью 1998 года. Фактически находится под домашним арестом.
Роман Вайсфельд. Инженер-электрик. Репатриировался в 1980 году. Работал
Григорий Лундин. Репатриировался в 1973 году из Белоруссии. Работал в военной промышленности. Занимался бронетехникой. В 1988 году ему дали 13 лет.
В апреле 1993 года к президенту Израиля обращался Председатель Верховного Совета Беларуси Станислав Шушкевич. В июне 1995 года к Рабину обратился Александр Лукашенко. Но если я не ошибаюсь, их письма — по причинам, о которых мне трудно судить — так и не были переданы адресатам.
Я подключился к делу Лундина после встречи с его дочерью Сусанной, которая в 1992 году с семьей переехала в Израиль, чтобы быть ближе к отцу. 16 марта 1995 года говорил о Лундине с Вейцманом. Просил помиловать его к 50-летию Победы. Потом говорил однажды с Рабином. Но чувствовал, что не встречаю понимания. Уверен, что по своим каналам за Лундина хлопотала наша разведка.
В августе 1996 года Лундин обратился к Секретарю Совета Безопасности Лебедю. А 6 октября написал письмо Примакову. Последняя фраза: «Обращаю Ваше внимание, что всегда был и остаюсь верным сыном отечества и в моем провале — не виновен».
29 октября комиссия по досрочному освобождению при Управлении тюрем решила сократить на одну треть срок заключения Лундина. Это означало, что он выходит на свободу. Лундина выпустили под подписку о воздержании от контактов с представителями прессы. Мне не удалось встретиться с этим мужественным человеком.
Уже при мне в 1993 году посадили Шимона Левинзона, который занимал высокий пост в военной разведке.
В июне 1996 года арестовали бывшего главного тренера сборной Израиля по теннису Александра Раделиса. Он прекратил сотрудничество с КГБ еще в 1988 году. Но за старые грехи получил четыре года.
В ноябре 1996 года арестовали работника израильской Электрической компании Анатолия Гендлера. В Израиле с 1981 года.
Каждый арест — неприятность для посольства. Лишний повод протрубить в трубы тем, кто хотел бы свернуть, подморозить сотрудничество с Россией. Израильтяне, с которыми я общался, понимали, конечно, что посол тут ни при чем, но все-таки смотрели с укоризной. Да и арестованных жалко — на Россию работали.
Последний при мне акт шпионской драмы развернулся в декабре 1996 года. Состоялось заседание комиссии Кнессета по алие и абсорбции с повесткой дня «Шпионы-олим из бывшего СССР». Наоми Блюменталь, председатель комиссии, приходила ко мне и приглашала на заседание. Я выразил сомнение в целесообразности обсуждения столь деликатного вопроса на столь непрофессиональном уровне. Но обещал подумать. Посоветовался с «соседями» и не пошел, сославшись на занятость. [46]
46
В одной из газет говорилось:
«Господин Бовин отказался от приглашения Наоми Блюменталь по причине занятости. Бедный Александр Евгеньевич, ему приходится соблюдать дипломатический этикет. Представляю, как бы он высказался о мадам Блюменталь, если бы не был стеснен рамками своей должности».
На заседании комиссии разгорелся скандал. Большинство ее членов выступили резко против обсуждения указанной темы. Они обвинили Блюменталь в уходе от действительных проблем, волнующих репатриантов, и в погоне за «жареными фактами». «Я не вижу здесь ни одного компетентного чиновника, который мог бы прояснить ситуацию по поводу шпионажа выходцев из СНГ, —
Ловля шпионов нервировала «соседей». Они повышали бдительность и предупреждали меня, что израильские спецслужбы кружат вокруг посольства и ищут слабые места, щели для проникновения.
Тема повышения бдительности, борьбы с возможной «разработкой» работников посольства стала все громче звучать из Москвы. Пришло указание об организации «централизованного учета связей сотрудников загранучреждений с иностранцами». Каждый работник посольства (и дипломаты, и административно-технический персонал) должен был после каждого контакта с любым иностранцем сдавать письменную рапортичку (по специальной форме) в посольство. Посольство должно было отсылать эти рапортички в Москву. Там должны были обрабатывать их на компьютерах и по частоте появления тех или иных фамилий выявлять коварные замыслы. Обещали прислать инструкцию — и с Богом!
Меня эта затея расстроила и возмутила. Сел писать свое неправильное мнение. Пугал возврат к тем временам, когда всех иностранцев считали потенциальными шпионами, а всех «совграждан» потенциальными предателями. Если согласиться с предлагаемым порядком, то «загранучреждения» превращаются в подсобный цех разведки.
А вот чего нам, действительно, не хватает, так это централизованного массива данных о дипломатических службах и политических элитах. Скажем, появляется новый посол (или дипломат иного ранга) Иордании или Франции, и было бы весьма полезно тут же получить из МИДа развернутую справку о нем. Посольства могли бы пополнять этот массив новыми данными. Это же относится и к политической элите. Нужны методика набора сведений и программа машинной обработки их.
Мои сотрудники убедили меня не отправлять телеграмму. По первому пункту, потому что сам собой увянет — никто не будет возиться с программой и методиками. Так оно и вышло. А по второму, — то же самое. Зря, выходит, старался…
И снова вынужден говорить о склоках. Надеюсь, в последний раз. Не то, чтобы мы превращались в террариум. Но степень склочности возрастала. Неприятно и неловко об этом писать, но, к сожалению, некоторые сотрудники выступали в качестве своего рода «источников повышенной опасности». Возможно их мучил комплекс неполноценности, и они утверждали себя или делая пакости другим, или крайне болезненно, на уровне квартирной ссоры реагируя на ущемление (часто мнимое) их прав. Вокруг них клубились какие-то облака недоброжелательности, неприязненности.
Имею в виду трех человек.
Бухгалтер Дмитрий Сергеевич Крылов. Тихий такой. Толковый работник. Очень четко фиксировал всякие несуразицы и сомнительные места в проектах договоров, которые составлялись на предмет строительства жилого дома. Держал свое хозяйство в полном порядке. Но все время на него жаловались. По мелочам, по пустякам каким-то обижал людей. Там, где мог проявить свою власть.
Вот что я написал в характеристике:
«Д.С. Крылов работал старшим бухгалтером посольства РФ в Израиле с апреля 1994 г. по август 1996 г. За это время показал себя как знающий дело специалист. К работе относится добросовестно. Удовлетворительно владеет техникой бухгалтерского учета.
К профессиональным минусам Д.С. Крылова можно отнести боязнь самостоятельных решений, склонность по любому поводу «советоваться» с ВФУ.
В более широком плане уязвимым местом Д.С. Крылова является неумение сочетать необходимую требовательность с поддержанием ровных, доброжелательных отношений в коллективе.
Д.С. Крылов может быть рекомендован для работы в системе МИД РФ, но желательно, чтобы эта работа была больше связана с бумагами, нежели с людьми».