50 оттенков блондина
Шрифт:
«Солнышко, свари кофе!» – раздался из спальни мужской голос. Увидев в моих глазах немой вопрос, Аня раскрыла рот: «Он проснулся! Когда ты исчез, я однажды пригласила друзей в гости. Потом все ушли, а один из них вернулся и сказал, что любит меня. Делай, мол, что хочешь. Я ему говорила про мужа – тебя, но он был настойчив, плакал, предлагал даже без секса обходиться. Он долго добивался, а я все ждала тебя. Долго ждала. А теперь он живет здесь. Он хочет ребенка. Говорит, что мы должны выполнить биологическую функцию».
Ее новый вышел к нам и, как ни в чем не бывало, познакомился со мной. На нем были идиотские тру сики-боксеры с изображением слоника (естественно, хозяйство этого мужика покоилось в приличного размера слоновьем хоботе, пришитом к трусам заботливой рукой модельера) – видимо, некоторые находят это милым !
Обнявшись, они ушли в комнату, чтобы выбрать для меня африканский сувенир, а я тихо выполз на улицу. «С любимыми – не расставайтесь…» Правильный ответ на заданный вопрос пришел ко мне слишком поздно.
Через десять лет я случайно нашел в ящике стола старый мобильный телефон. Просмотрел список контактов, заглянул в сообщения. И нашел одно – от Ани. Я не прочитал его вовремя: «Пена волн живет недолго. Восприятие счастья – бесконечно. Поймала себя на мысли, что мне безумно тебя не хватает. Я в ужасе. Наверное, это и есть любовь!»
Исповедь эксгибициониста
Вся эта книга похожа на исповедь эксгибициониста. Ведь раздеваться при всех – занятие преза бавное!
Случалось ли вам влюбляться в собственную начальницу или вступать с ней в интимные отношения? Я бывал к этому очень близок. Среди руководителей среднего звена, на мой взгляд, полно женщин, хотя знанием статистики на сей счет похвастать не могу. Я был «женскоподчиненным» целых четыре раза. И каждый раз это было непросто.
Справедливости ради надо заметить, что первым, кто пытался «поставить меня на колени», был мужчина. Главный редактор заводской газеты, куда я попал после института. Газета была небольшой, тематика – мне незнакомой. Журналисты приходили на работу, когда им вздумается: они были в состоянии так спланировать день, чтобы и по заводу пробежаться, и вовремя сдать статьи, и свои дела переделать. Я наивно полагал, что понятие «свободный график» касается и меня. Но ко мне отнеслись крайне строго. Я должен был появляться на работе раньше шефа, а уходить – самым последним. Причем, когда именно начальник соизволит прибыть в редакцию, угадать было невозможно. Каждый раз, когда я не успевал перед ним вскочить в кабинет и плюхнуться на стул, шеф выходил навстречу, втыкал руки в боки и громогласно вопрошал: «Где ты был?» Я что-то блеял в ответ и мечтал, чтобы моим начальником была женщина. То, что я им нравлюсь и с ними легче договориться, я уже проверял неоднократно.
Вскоре такой случай представился. Я подрабатывал моделью (тогда это называлось «манекенщик») в Доме мод. Меня развлекало это малоинтересное занятие. С подиума, на который я выходил, чтобы продемонстрировать очередную клетчатую рубашку, всегда хотелось что-то сказать людям. Однажды я это успешно осуществил. «Говорящая модель? Скандал!» И вот я сижу напротив сурового директора Дома мод, и он чешет в голове: «Что же с тобой делать?» Внезапно у него родилась идея, что грамотный горе-манекенщик вполне может писать о моде. Так началась моя карьера в журнале «Шейте с нами!». Первый шеф радостно подмахнул заявление, и моей начальницей стала Лариса Иванна – главный редактор популярного женского издания. Журнал «Шейте с нами!» в основном состоял из фотографий. Мне приходилось только писать комментарии. Все свободное время я проводил с молоденькими модельками. Они были забавными, особенно когда молчали. И даже легкая венерическая болезнь, подхваченная среди вешалок, не испортила общей картины. Я представлял себя будущим кутюрье, которого каждая женщина вдохновляет на новую коллекцию!
Ситуацию омрачала сама Лариса Иванна. Она была довольно красива, и никто не дал бы ей ее сорок пять лет.
Издание было политическое, и я усиленно старался соответствовать серьезному жанру. Возможно, поэтому я не сразу заметил, что Стелла Александровна – женщина. Она все время была в правительстве, на съездах и конференциях. Наша Стелла носила короткую стрижку, роговые очки и безликие костюмы серо-коричневых оттенков – видимо, копировала героиню Алисы Фрейндлих из первой серии «Служебного романа». Поистине Рязанов не только режиссер, он еще и великий имиджмейкер – в его фильмах можно найти образец для подражания на любой вкус. Стелла Александровна, видимо, успела посмотреть только первую серию фильма. Она не собиралась влюбляться и волшебно преображаться. Она вся была в борьбе. Когда же в этом процессе случалось затишье, она начинала борьбу с подчиненными. Нас мучили собраниями, летучками, обсуждениями, и все – в том же боевом стиле. Она тоже орала, и еще как орала – ее было слышно за квартал от редакции. «Атас, Стелла идет!» – эти слова вошли в повседневное обращение. Впрочем, она была умна и справедлива. Она ценила мои материалы, да и я ей нравился. Много лет спустя она, видимо, досмотрела «Служебный роман» до конца: стала блондинкой, оделась в голубое с золотым и вышла замуж. А я, устав от политической тематики, начал искать новое место службы. В том, что я опять попаду в теплые женские руки, сомневаться не приходилось.
Так оно и вышло. Новая редакция, новая тематика, новое начальство. Эльза Олеговна была мне ровесницей и сразу попросила называть ее по имени. «Я ненавижу свое отчество, вернее, его последние пять букв!» Я на секунду задумался, потом мы вместе рассмеялись. Над стилем Эльзы, точно срисованным с героини Нонны Мордюковой – управдома из фильма «Бриллиантовая рука», мы тоже поржали вместе. «Наша тетка!» – сказал я себе и засучил рукава. Работа спорилась, Эльза была довольна мной, я – зарплатой. Мне даже нравилось, что мы и обедаем вместе – Эльза заказывала в кабинет то курицу-гриль, то пиццу, – и вместе ездим домой, куда меня подвозил Эльзин личный водитель. Вскоре я заметил, что начальница требует, чтобы я все рабочее время проводил в ее кабинете за обсуждением ее идей, планов – и не всегда они касались работы. То она шила шубу, то затевала ремонт в новой квартире, то собиралась сменить авто – и во всем ей требовался мой совет. Я осмелился об этом заговорить, но Эльза тут же пресекла мои попытки: «Я сама решаю, кто из сотрудников чем и когда занимается!» – и подняла мне зарплату. Я обомлел, а она уже оформляла наши документы на отдых в Центральной Африке. Оставалось только сдаться. Через неделю я участвовал в сафари – в купленной на Эльзин вкус льняной одежде. Поначалу мне нравилась такая легкая, беззаботная жизнь. Мне ничего не нужно было решать, денег хватало на все в избытке. Карьерный рост!
«Хороший был секс?» – спросили сотрудники в первый же день после возвращения, когда я, загоревший и сверкающий белозубой улыбкой, появился в редакции. Я обомлел. Ни о каком интиме с Эльзой и речи не шло. Но я задумался: не этого ли она ждала? Ее многочисленные намеки, томные взгляды и шутливые прикосновения вдруг сложились в единую картину. Я стал избегать Эльзы, стараясь большую часть работы делать дома. Она поняла без слов. Зарплата моментально снизилась до прежней величины, вскоре мне предложили перейти на полставки. А когда я пришел увольняться, Эльза заставила меня просидеть в приемной четыре часа. Она с новым шофером – молодым и красивым парнем – заперлась в кабинете, чтобы наконец выбрать машину, в которой ему предстояло во зить начальницу.