50 знаменитых загадок древнего мира
Шрифт:
Для упрощения учета товаров финикийцы, наверное, и изобрели алфавит, название которого произошло от его первых букв – «алеф» (бык) и «бет» (дом). Конечно, изобретение это состоялось задолго до персидского периода – примерно в середине II тысячелетия до н. э. Постепенно алфавит вытеснил другие текстовые системы, так как был намного удобнее, хотя среди 22 его знаков не нашлось места гласным. Позже их догадались обозначать особыми символами или заменять похожими по звучанию согласными.
Значение этого алфавита переоценить невозможно – замена сотен иероглифов двумя десятками букв намного облегчила усвоение грамоты. Параллельно финикийцы распространили по Средиземноморью удобный материал для письма – папирус. Не случайно по-гречески книга стала называться «библион» –
Финикийский алфавит положил начало грамоте подавляющего большинства народов мира. С одной стороны, от него произошли еврейская, арамейская и арабская письменности, так и не обзаведшиеся гласными и направленные по древнему обычаю справа налево. С другой – его уже в IX в. до н. э. усвоили греки, которые изменили направление чтения и добавили гласные, как этого настоятельно «требовал» их язык. От греческого алфавита произошли, в свою очередь, латинский, славянский, грузинский и армянский. Все они обязаны своим существованием какому-то неведомому жрецу или торговцу из Библа или Сидона. Кто знает – возможно, не будь его, школьники до сих пор заучивали бы вместо букв сотни сложных иероглифов или отпечатывали на глине птичьи следы клинописи.
Потребности торговли вынуждали финикийцев овладевать научными знаниями. Мореплавателям требовалось умение находить путь по звездам, что предполагало знание астрономии. Торговцу нужно было иметь представление о способах производства товаров, которые он покупал, о разных ремеслах, ориентироваться на местности, знать обычаи и языки других народов. По этой причине купцы стремились дать своим детям разностороннее образование, обучая их математике, чтению и письму, а также военному искусству. Географ Страбон писал, что финикийцы «занимались научными исследованиями в области астрономии и арифметики, начав со счетного искусства и ночных плаваний. Ведь каждая из этих отраслей знания необходима купцу и кораблевл ад ельцу». Вероятно, в финикийских городах имелось много школ, хотя до нас не дошли ни сведения о них, ни сочинения их писателей и ученых. Мы знаем имя мудреца Санхунь-ятона из Берита (Бейрута), который «еще до Троянской войны» написал историю Финикии (в 1836 г. немецкий пастор Фридрих Вагенфельд издал якобы обнаруженный им труд этого Санхуньятона, но он оказался подделкой). Ученым приходится довольствоваться фрагментами труда, дошедшими до нас в пересказе греческого автора Филона Библского.
Известны были также историк Исократ и философ Мох, который будто бы задолго до Демокрита догадался о существовании атомов. В эллинистическую эпоху прославились уроженцы Ханаана – мыслитель Зенон (автор известных парадоксов) и поэт Антипатр Сидонский, писавшие по-гречески. Наконец, в сочинении Иосифа Флавия «О древности иудейского народа» сохранились отрывки тирских летописей. Вся остальная богатая литература Финикии погибла. Труды историков и писателей Карфагена, от которых не осталось даже имен, были сожжены римлянами после взятия города в 146 г. до н. э.
Очень мало известно и о финикийской религии. Отчасти в этом виновны сами жители Ханаана, которые из страха перед богами не желали произносить священных имен. Их заменяли почтительными прозваниями Эл (собственно «бог»), Баал («господин»), Баалат («госпожа»). Позже точно так же табуировали имя Сущего и евреи, заменявшие слово Яхве «прозвищами» наподобие Адоная или Саваофа. По немногочисленным мифам и находкам археологов можно заключить, что в каждом финикийском городе имелся свой собственный пантеон, в который входили обычно главный бог, его жена, богиня плодородия, и их сын. Правда, встречались и другие триады – например, в Тире в VII в. до н. э. «царили» повелитель небес Баал-Шамем, морской владыка Баал-Малаки и воитель Баал-Цафон. Небесный «царь», обычно носивший имя Эл, не особенно интересовался земными делами, и жертв ему почти не приносили. Зато море, кормилец и защитник торгового народа, нуждалось в постоянном внимании и почтении. Бога плодородия – знаменитого Мелькарта – стали считать главным покровителем Тира, хотя иногда эта роль переходила к
Финикийские храмы представляли собой огороженную площадку со зданием внутри – «домом бога» (бетиль). Так назывались и священные камни, в которые воплощались высшие силы. Такие камни помещались в «доме бога» вместе со статуями и священными книгами – отрывки из них зачитывали по большим праздникам. Часто при храмах имелись деревья и источники, тоже почитавшиеся неприкосновенными. А порой ханаанеи обходились вообще без храмов, принося жертвы в рощах или на вершинах гор. Закалывали во славу богов крупный и мелкий скот, резали птиц, «дарили» им зерно, вино, молочные продукты. Затем все это сжигалось на каменном алтаре под пение гимнов и воскурение благовоний.
Но самой ценной жертвой были люди. Под башнями и воротами вновь возводимых городов закапывали младенцев. После военных побед закалывали пленных. А когда приходила беда, не щадили даже собственных детей. В отрывке из Санхуньятона говорится: «Во время великих бедствий финикийцы приносили в жертву кого-нибудь из самых дорогих людей». Диодор Сицилийский, со своей стороны, оставил сообщение о медной статуе божества, из рук которого обреченное дитя падало в огонь. Эту статую прозвали Молохом – то есть просто «царем», – что и породило легенду о жестоком боге с таким именем. На самом деле никакого Молоха не было, а жертва посвящалась высшим покровителям города.
В период персидского владычества финикийские города впервые объединились в союз. Это случилось в IV в. до н. э., когда жители Тира, Сидона и Арвада выбрали своим центром старое поселение, назвав его Триполи (по-гречески «трехградье»). Там собирался общефиникийский совет – своего рода парламент из 300 человек. К тому времени городами формально по-прежнему правили цари, но на деле власть перешла к богатейшим торговцам и банкирам. Иногда они свергали формального государя и передавали его полномочия судьям-суффетам, избираемым на год. В громадной персидской державе финикийцы чуть ли не впервые за свою историю изведали выгоды мира и законности, смогли пользоваться хорошо налаженной системой дорог и почтовых сообщений. И в итоге случилось неизбежное – они забыли о прежних лишениях, «зазнались» и начали выходить из повиновения монархам. Например, когда он повелел Тиру и Сидону готовить флот для похода на Карфаген, те решительно отказались выступать против сородичей.
В финикийских головах зародилась мысль о независимости. В 350 г. до н. э. они подняли восстание под руководством некоего Теннеса, но силы оказались неравными. Семь лет спустя царь Артаксеркс III дотла разорил Сидон, истребив 40 тысяч его жителей. А затем пришел последний завоеватель – Александр Македонский, который в 332 г.
до н. э. подверг не меньшим разрушениям Тир. Островной город сопротивлялся непобедимому полководцу целых семь месяцев. Тогда царь велел насыпать к нему дамбу от материка, таким образом превратив его в полуостров. В конце концов стены рухнули под ударами греческих таранов и ядрами катапульт. Почти 10 тысяч тирцев погибли в бою или были распяты победителем на крестах, а остальные жители были обращены в рабство. И хотя после этой жестокой расправы город все-таки возродился, он уже не вернул себе прежнего величия.
После смерти Александра Финикия стала «яблоком раздора» для его преемников – египетских Птолемеев и сирийских Селевкидов. К IV в. до н. э. значительная часть ливанских кедров была вырублена, это привело к упадку кораблестроения. В результате финикийцы были вытеснены с торговых путей греками, чьи корабли на тот момент были уже более совершенными. Даже в гаванях Ливана греческий язык вытеснил ханаанейский. Последние остатки самостоятельности Тир и Сидон утратили при римлянах. На месте «варварских» строений были возведены храмы, дворцы и ипподромы греко-римского образца.