500 лет назад – 2, или Некогда скучать
Шрифт:
–Сильно ты его, старче.
–Да это случайно – ответил Седов – он сам под локоть подсунулся.
Секунда, другая, Гридя хмыкнул, улыбнулся успокоившийся князь, одобрительно кивнул Семен, и еще через пару секунд в комнате раздавался веселый, бодрый смех молодых и сильных людей. Смеялся и сам Седов, а вернувшемся Федору, с любопытством оглядывающему веселящийся народ, ответил только Семен, махнув рукой на Николая Федоровича:
–Старче… случайно, говорит… тот все в себя прийти не может… случайно…
Заулыбался и Федор, но сказал тут же:
–Остальное все цело. Он на ощупь шарил, ближний баул взял.
«Ну
–Что же – сказал князь, перестав улыбаться – хорошо, что все так обошлось. Однако пора и с хозяином сего дома потолковать. Данило, ты его давно знаешь?
–Давно, и плохого сказать про него ничего не могу – практически тут же ответил то – мы тут постоянно у Евстрата останавливаемся, который год он тут двор держит, а до того, вроде, отец его держал. Нет, ничего такого за ним не было замечено.
–Однако ж тать этот к нам мимо всех его людей проник, да и одежа с обувкой его где-то тут должна быть… – задумчиво сказал князь – сдается мне, что без хозяина не обошлось… надо бы его к нам пригласить, сходи, что ли, Гридя…
Гридя радостно осклабился и рванул было на выход.
–Погодите – сказал Седов. Он еще не полностью вошел в, так сказать, нормальный рабочий режим, но это же было очевидно!…
–Вы что, хотите вот просто так его сюда притащить? А если он отпираться начнет? Давайте вот как сделаем…
Три минуты на объяснение, во время которого он еще раз увидел, насколько могут быть широко распахнуты глаза Гриди, а Семен, поняв, о чем речь, так хлопнул его по спине, что, наверное, оставил синяк. Остальные молчали, только от Данилы донеслось что-то уважительное про «вперехлест» и «накрест». Речные термины, видимо. Еще три минуты судорожной подготовки, и Гридя все-таки убежал за хозяином.
–Ох, старче… – сказал князь, пока все ждали их прихода.
–Что? – невинно хлопая глазами, отвечал тот – все из книг, я же говорил…
Может быть, князь уже созрел для того, чтобы все-таки высказать, что он думает о Седове, его книгах, его 21 веке, и вообще обо всем этом, но в коридоре (двери не закрывали) послышались шаги, и в комнату вошел хозяин постоялого двора, а за ним – Гридя. Им открылась примерно такая картина: во главе стола сидел князь, слева от него – Ефим, над листом бумаги с ручкой. Справа – Федор, с баулом перед ним и прикрытым пока свертком с серебром. У левой стены стояли корабельщики, у правой – Седов и Семен, прикрывая собой все еще сидящего в беспамятстве на лавке незнакомца. Гридя же оказался у хозяина за спиной, прикрывая тому путь к отступлению.
–Звали, бояре? – угодливым голосом, но без особого подобострастия, сказал Евстрат. Мало ли, что там у них, все вроде нормально было…
–Ты ли будешь Евстратий, хозяин сего постоялого двора? – скучным, «официальным» голосом спросил князь.
–Так – удивился тот – так я ж вам… как прибыли… – и он покосился на речников, но те стояли молча.
–Ведется мной расследование о грабеже на твоем постоялом дворе и покушении на убийство человека моего. А также о других грабежах, разбоях и случаях воровства, на реке Мологе в последнее время происходящих. Пиши, Ефим – опросный лист Евстратия, ну и далее, как положено…
Ефим
–Перед тобой – негромко сказал ему на ухо сзади Гридя – Иван Иванович, Великий князь Рязанский, по своим делам поспешавший, да мимо твоего воровства пройти никак не смогший.
–Князь… Какого… какого воровства?! Какого убийства?! – ужаснулся Евстрат, заглядывая всем в глаза. Никто не пытался его схватить, что-то сделать, на лицах всех было полное равнодушие.
–Пиши, Ефим – продолжал тем временем князь – сего дня, дату, как положено, на постоялом дворе Евстратия, что на Мологе, в двух днях пути от Волги, был с боем взят человек, похитивший серебро княжеское, да бросившийся с ножом на человека княжьего же, желая убить того до смерти. Однако ж человек тот был схвачен, серебро при нем найдено, а видоками тому, кроме людей князя, два корабельщика псковских, Данило и Пимен именуемые. Ну, с прозвищами, напишешь там…
Ефим кивал, строча по продиктованному.
–Какой человек?! – продолжал спрашивать ничего не понимающий, но уже покрывшийся холодным потом Евстрат.
Князь отвлекся от диктовки и сказал, но не Евстрату, которого он теперь как бы и не замечал даже, а в пространство:
–Покажите ему.
Семен сделал шаг в сторону, отодвинулся и Седов, и хозяину открылся вид на сидящего на лавке человека, все еще бывшего без сознания. Если до того Евстрат потел холодным потом, то теперь вся кровь отлила от его лица.
–Признал? Вижу – равнодушно кивнул князь – а вот серебро, им уворованное и на нем найденное – Федор развернул сверток – вот поклажа наша – Федор развернул баул порезанным ремнем ко входу – а вот человек мой, чудом уцелевший – Николай Федорович повернулся боком, показывая распоротую поддевку – а вот нож воровской – и он достал нож, коротким замахом вроде как собираясь воткнуть его в стол, но в последний момент сдержав руку и положив, почти бросив, нож плашмя. Повисла пауза, после которой князь таким же скучающим тоном бросил:
–Ну что, сам расскажешь? А то сейчас этот оклемаетя, так мы и его расспросим…
И Евстрат принял правильное решение. Бухнувшись на колени, он пополз к столу, кланяясь, моля о снисхождении, тут же потекли и слезы, в общем, все было ясно. Точнее, не все, о чем князь и сказал:
–Подними его, Гридя. А ты, Ефим, не пиши пока.
Гридя с помощью Семена (тяжеловат оказался Евстратий) поднял хозяина на лавку напротив князя, и они встали за его спиной уже оба, держа руки на его плечах, мол, ежели что… однако тот и не помышлял о сопротивлении, а из его более-менее внятного рассказа выяснилось следующее: нынешней весной, как сошла полая вода, объявился у него на подворье этот самый человек, назвался именем Васька, но так ли это – он не ведает. Сначала с какими-то другими проезжающими остановился на постой, пил-ел, заплатил даже, да, видать, все высматривал, а по темноте пробрался в хозяйскую часть, да, пригрозив ему вот этим самым ножиком (чуть глаз не выколол, стервец), пообещал, что пустит на все подворье красного петуха, а его и семью его (жена, детишки, слезы, сопли) зарежет, если только… а вот просил он немного. Всего лишь сообщать о больших караванах, скупать по божеской цене вещи, передавать еду, да иногда пускать на ночевку. Правда, еще пригрозил, что ватага его, если что пойдет не так, и без атамана сожжет, зарежет и т. д., и т. п.