500 лет назад – 3.2, или Постельничий
Шрифт:
Ну, а дальше пошло уже всерьез. Всех попросили отойти за загородку, тех, кто коней держал – предупредили, что будут пугаться, и определили цель – пока направить как можно выше, но – в сторону обрыва. Народ был опытный, все видели в деле пушки, так что отошли спокойно… Все равно никто не ожидал того, что будет, хотя и видели, как шустро разбегаются мастера от направляющей. Ракета со свистом и огненно-дымовым хвостом взлетела саженей на 10 выше обрыва и гулко хлопнула на снижении. Коней удержали, кое-кто из зрителей все же дернулся (а перекрестились все), но показ продолжился. Быстро опустили направляющие, и уже вторая ракета рванула как раз над обрывом, разметав загоревшееся сено. Ничего не меняя, тут же, на скорость, запустили вторую – и она рванула почти там же, что было хорошо видно. Ну, а дальше споро перебили один кол на направляющей, и оставшиеся две ракеты запустили по реке на дальность, в сторону
После чего, пока охрана собирала с реки нужное да прикапывала снегом лишнее, от чужих глаз, уже мастера громкими голосами (да и у зрителей в ушах позванивало) рассказали некоторые особенности. Главным, по их словам, было то, что стрелы эти крепостную стену не пробьют, и того ждать от них не нужно, но любую стену перелетят, только нацель правильно, и там, за стеной, подожгут все да людей побьют, кто близко попадется. Еще отметили, что даже приученные кони этого свиста-рева (тем более взрывов) вытерпеть не смогут, и или скинут всадника, или понесут. Или – и то, и другое. Даже рыцарские боевые кони. А уж необученная конница, например, татарская, вообще разбежится (тут старики, сообразив, к чему это, заметно оживились, да и государь что-то такое на лице показал). Да и людям, которые под сам взрыв вблизи попадут, в живых остаться можно будет только при везении… После такого старики свое ворчание бросили, и, пока все собирались да выходили на берег, пытали мастеров, что, да как: для чего крылья, почему они такие малые и не сделать ли их побольше, для чего прутья к ним привязывать, как они так сосчитали, чтобы взрывалось еще в воздухе (и что будет, если сперва до земли – или чего там – долетит?). Выходило, что и Димитрий, и мастера ответы на эти вопросы знали, что-то – со слов старца, но больше все-таки уже по собственному опыту… А вот государь почти ничего не спрашивал, но при расставании (ехали назад тоже отдельно, конечно) отсыпал мастерам денег от души, да серебром, а Димитрию сказал кратко:
–Жду тебя у себя, вон, постельничий проведет.
И в этот же день имел долгий разговор с псковичом. Тот, уже понимая, что решается его судьба, все знания от старца называл в открытую, в том числе про тайны работ с ракетами и бомбами. С его слов, выходило, что уж больно много тонкостей тут, чтобы смогли их повторить незнающие люди – и дырка, что старец «соплом» называл, какого размера (да из твердого дерева эта часть должна быть), и толщина вытянутой части, «древка» этой стрелы, и длина его, чтоб тяги хватило, да не разнесло в полете еще, и как сделать так, чтоб мелкий порох, что в набалдашнике засыпан, именно рванул, а не вспыхнул. Сказал и насчет выделки их – что нужна удаленность от чужих глаз, да необходимость особо тщательно проверять и вымерять все части, из которых те ракеты будут делаться. Немного об этом было и в записке старца об оружии, и князь Василий, понимая, для чего это нужно, обещал подобрать людей, знающих, что такое точное выполнение требований в оружейном деле… Ну, а на предложение государя перейти к нему с мастерами своими, на государево дело, Димитрий ожидаемо ответил согласием… Решено было, что пока он вернется к себе в Псков, и они продолжат гнать свои стрелы к князю в Ливонию, а псковское начальство обеспечит его еще порохом и людьми, о чем им будет особая грамота, и они (под его приглядом, чтобы так же хорошо сделано было) начнут делать эти стрелы уже и для Москвы, да срочно, потому как, похоже, нужны они будут вскорости…
Отослав Димитрия, князь Василий еще раз переговорил с Еропкиным. Кроме совершенно логичного теперь окончательного решения брать все пороховые мельницы под казну (хоть и говорили и Димитрий, и мастера, что до такого оружия самому никак не додуматься, но мало ли) и усилении пригляда за ними, и еще кое-каких дельных советов, что успел получить он от своих стариков, надо было решать – соглашаться на предложение князя Ивана о войне в Ливонии, или нет. Увиденные своими глазами эти самые «огненные стрелы» позволяли теперь наглядно представлять, как должны пройти военные действия с учетом их использования, отряда князя и перекрытых ливонских дорог…
А постельничий в тот раз заметил, что осунулся за эту седмицу государь, и тени под глазами больше стали, даже странно.
3
Причина такого изменения внешнего вида открылась ему на следующий день. Точнее, ближе к вечеру – за день он еще несколько раз был вызван к государю, с очередными пояснениями, но были они совсем мелкими и незначительными, а уже когда стемнело – за ним снова пришел рында и отвел его в царские рабочие покои. Там добавился особый столик для ливонских
–Садись, Ваня – со вздохом сказал он – помоги мне думу думать.
Насторожившийся Еропкин (название государем по имени, даже вот так, без посторонних – было признаком того, что разговор будет… особый, да и просьба такая, что…) сел, и, уже сидя за столом (был он, надо сказать, совсем небольшим) ощутил запах вина. «Никак, выпил государь нынче? – понял он – а… что случилось?». Но вопрос этот он задавать не стал, лишь посмотрел на государя, взглядом показав, что он завсегда готов сопоспешествовать, и все такое…
–Не понимаю я, Ваня – негромко и неспешно начал говорить государь – старец этот, если и верно – из будущих времен прислан… и за Русь у него душа болит, и от бед он нас всех оградить хочет, им предсказанных…
Еропкин молчал, внимательно слушая.
–Ночей не сплю, понять не могу, верно ли это… Как-то оно… не так все – продолжил князь Василий, и постельничий вздрогнул, вспомнив песню, которую старец в своей «машине» дал им послушать первой, сказав почему-то «традиция» – что?…
Движение государь заметил, пришлось рассказывать и про эту песню.
–Ни церковь, значит, и ни кабак… – государь невесело усмехнулся – так вот, не так все выходит как-то… Когда в письме его прочел я мысли да задумки свои, что лишь Господу до того в молитвах открывал…
Еропкин вздрогнул снова.
–Да-да – государь, хоть и выпил явно прилично, подмечал все – оттого и сразу стало ясно мне, что либо… от Господа он, либо… – князь Василий сделал некое движение рукой вниз, и постельничий перекрестился.
–Вот-вот, я тоже на ту… бумагу святой водой брызгал – кивнул государь и продолжил на вопросительный взгляд – нет, не задымилась она… Да и рассказ твой про крест его… (разумеется, Седов, с подачи Ефима, подтвердил посланнику Москвы, что крещен по православному обряду, и дал посмотреть свой крестик. Разумеется, тот об этом государю рассказал). Дальше, когда их грамоты ты привез – теперь он слабо махнул рукой в сторону стола с бумагами из Ливонии – показалось мне, что снова жиды свою ересь к нам хотят привести, без священников и икон, только зашли нынче хитрее…
В этот раз постельничий удержался от того, чтобы вздрогнуть, но с трудом. Ересь жидовствующих – такое общее название получило долгое дело, когда в прошлом веке еще (в основном, через Новгород) на Русь попало несколько особых иудеев, либо ими воспитанных людишек, что стали растлять и прельщать народ чудесами своими мерзкими, на Каббале да астрологии основанными, и лже-тайнами Мира, в их же иудейских книгах расписанными. Многих они успели смутить да прельстить, и, что самое главное – больше из духовенства, потому как грамотные-то люди в это время в основном там и были, да в боярстве еще, но у владетелей – хозяйство, да война на них, все в заботах, а священники… Долго дело тянулось, да вытянулось – уже лет двадцать, как выловленных жидовствующих, чьи вины доказаны были, казнили разными способами, и в Новгороде, и на самой Москве, куда они тоже успели пробраться, да окопаться даже в высоких церковных чинах… И сейчас оппоненты из числа церковников таким обвинением друг в друга просто так не бросались, ибо опаска была, что заново будет затеяно следствие, и бог знает, что оно раскопает… Собственно, поэтому и ждал Еропкин любой реакции, когда показывал те листы, где было про Церковь… Но, раз государь так говорит, значит, не то?…
–Не сходится – кивнул сам себе государь – сам старец иудеев во многом обвиняет, а главным же злом от них считает вовсе не Каббалу их да волшбу с астрологией, которые он и сам не признает, и пишет, что после весь мир их всерьез принимать не станет, как и алхимию…
Тут постельничий удивился так, что решил открыть рот:
–А что же тогда?!…
–Деньги – снова невесело усмехнулся князь Василий – серебро да золото, Ваня. Подомнут купцы да ростовщики их под себя торговлю, через то – начнут владетелей где подкупать, а где и сами выкупать людишек с усадьбами… Ну, а там и до князей с царями дойдут… Это тебе не волшебные сказочки, на какую звезду в какой час каким глазом смотреть надо, да буквы у бесов в именах счесть, тьфу – государь перекрестился, Еропкин повторил. Повисла пауза.