500
Шрифт:
Все это, вместе взятое, оставило крайне неприятный осадок. Ведь когда я прижучил Гулда на взятках, заныканных по коричневым пакетам, было однозначно ясно, что попался господин на нехорошем деле, и его вынудили подписать нужный документ, проводя таким образом некую нужную политику… Все ж таки как-то подозрительно легко нынче Маркус обошел закон (хотя, разумеется, я очень рад был тому, что он это сделал). Выглядело так, будто мне не просто намекали не мешать про исходящему, но и подбивали помочь Уокеру самому себя свалить, чтобы потом можно было наброситься на него,
И в изложении Маркуса все было вполне убедительно: и что Уокер захочет этой ночью хорошенько оторваться, и что полицейские отправятся накрывать Сквика, и что оба эти факта удачно совместятся на пользу «Группе Дэвиса». Не знаю, Маркус ли вызвал копов, — для меня это лишь звено долгой цепочки совпадений. Но я хорошо понимал, что жесткая игра — часть нашей работы и что, заключая какую-то сделку, нужно всегда быть начеку. И мне уже стало любопытно: как далеко может зайти мое начальство, чтобы получить желаемое? И может, в отцовских предостережениях есть-таки зерно истины?
Маркус предложил подкинуть меня до дома, но я вежливо отказался, попросив высадить меня там, где провела ночь моя машина. И уже спеша к маленькому домику своей мечты, ставшей реальностью благодаря моей работе, я забил на все эти подспудные тревоги. Я был совершенно выжат, мозг еще лихорадила мысль о полном крахе.
Все, что мне говорили об округе Колумбия, подтверждалось: хочешь друга — заведи собаку и никогда не развлекайся на вечеринках. Особенно если рядом рыскает «Группа Дэвиса».
Глава девятая
Однако и теперь я не мог расслабиться: ведь я провинился перед Энни. Еще возвращаясь из штата Мэриленд, я поглядывал на часы, которые, точно тикающее взрывное устройство, отсчитывали время к шести тридцати, когда у Энни зазвонит будильник.
Если я вернусь домой до того, как она проснется, то смогу ополоснуться в душе, нырнуть в постельку — и никто ничего не узнает. Но это было в высшей степени невероятно. В шесть утра трасса 1-270, ведущая в округ Колумбия, уже начинает забиваться транспортом. Забрав свой джип в Джорджтауне, я начал молить Бога, чтобы Энни еще спала.
К шести тридцати Коннектикут-авеню обычно походит на автостоянку. Пока я протолкаюсь через пробку, Энни как минимум уже будет додремывать перед второй трелью будильника, и, понятное дело, ее сон не будет таким крепким, чтобы она не заметила, что я не ночевал дома.
О чем там говорить — я не успел даже к семи! Все было потеряно. Энни в это время уже одной ногой на выходе. Я стал судорожно думать, как спасти ситуацию, но в измученном мозгу не родилось ни одного более или менее удачного объяснения. И я решил не врать, но и не выдавать всей правды: дескать, по работе мне пришлось пасти Уокера, и он продержал меня всю ночь. Мол, признаю свою вину и готов понести наказание. Энни несколько дней подуется — но это ничто по сравнению со всеми заморочками этой ночи. И все будет отлично…
Если не считать того, что помимо встревоженной Энни дома меня поджидало нечто более серьезное. На моей террасе, в моем кресле, с моей газетой
Я поздоровался.
Он не ответил, лишь улыбнулся. Он занял хорошее место, чтобы лицезреть, как меня будут распинать.
— Майк? — послышатся голос Энни из открытого окна в кухне. Вскоре она распахнула дверь: — Где ты был?
— Работал, — отозвался я. — Я тебе потом все объясню.
Я надеялся, она не заметит на моей штанине мерцающих Наташиных блесток.
— Хорошо. — Она, конечно, была расстроена, но не безнадежно. — Папа хотел с нами позавтракать. У тебя есть время?
— Разумеется, — ответил я, еще пытаясь сориентироваться в ситуации. По крайней мере, я хотел поприсутствовать на этом завтраке, чтобы как-то воспрепятствовать тому, что задумал коварный сэр Ларри.
Энни вернулась в дом, чтобы закончить приготовления.
Отец ее все так же улыбался, крайне довольный собой. Судя по всему, он хорошо был осведомлен, чем я занимался минувшей ночью. А учитывая, что этот мужик рвался повесить меня при первой же возможности, игру свою он, наверно, решил вести так: заловить меня у дома с поличным… И что дальше? Разоблачить меня на месте, чтобы Энни немедленно разорвала со мной отношения?
Что ж, неплохая игра, под стать шахматам. У него было немало времени, чтобы подготовить удар. После сумасшедшей ночи я, конечно, туго соображал, но все же не был совсем уж не готов к его ходу.
— С нетерпением этого жду, — добавил я, улыбнувшись сэру Ларри.
Веселость тут же сбежала с его лица — похоже, до него дошло, что ему не удалось зажать меня в угол, как он рассчитывал.
— И что вы намерены ей сказать? — полюбопытствовал я.
— Думаю, тебе первому предоставлю объясниться, где тебя всю ночь носило.
— Можно и так, — сказал я, глядя на горизонт, где пробуждающееся солнце еще скрывалось за рыжеющими облаками. — Или, может быть, вы лучше расскажете ей о пожарах в Барнсбери?
Кларк стиснул челюсти и воззрился на меня свысока:
— Что в Барнсбери?
В его голосе тут же прорезались угрожающие нотки и какой-то плебейский акцент. И я начал понимать, почему сэр Ларри с первой же встречи меня возненавидел: во мне он увидел себя самого — парня, что нечестным путем втерся в респектабельную жизнь.
Барнсбери был рабочей окраиной на севере Лондона, где Кларк сколотил себе первоначальный капитал на операциях с недвижимостью. Барнсбери был и моим козырем, призванным помочь мне избавиться от «опеки» сэра Лоуренса. Я нарыл на этого господина как раз то, что надо. Раньше я не был на сто процентов уверен, что смогу угрожать ему сведениями о Барнсбери, но по его реакции понял, что попал в десятку.
Теперь, когда я почти год проработал на Дэвиса, воздействовать на людей сделалось моей второй натурой. Кларк оказался преинтереснейшим экземпляром, поскольку на первый взгляд был кристально чист. Я со всей страстью взялся за его разоблачение, намотав на ус мудрый совет Генри: любого можно прижать к ногтю, если нащупать верные рычаги.