500
Шрифт:
Вот уж порадовал!
— Двадцать миллионов американских долларов, — задумчиво проговорил он и принялся шагать по комнате, поглядывая сквозь окна на качающиеся в Карибском море далекие огоньки.
Это все, что он успел сказать. Подозреваю, у него была своя стратегия ведения переговоров, но в данном случае она не сработала: в дверь постучали, и вошел слуга с запиской для Генри. Дэвис прочитал, показал Радо, и серб распорядился:
— Разумеется, проводите его сюда.
Минуты три спустя Маркус уже рассыпался в извинениях — чертовски помятый
У Маркуса была одна привычка: обсуждая что-то крайне важное или секретное, он врубал музыку — вероятно, из давнишней своей боязни «жучков». Как и следовало ожидать, очень скоро из маленькой комнатки, где уединились Дэвис с Маркусом, грянула ария.
Минут через десять они вернулись в библиотеку с застывшими серьезными минами. Генри попросил нас оставить его с Радо на минуту наедине. Я не представлял, что происходит, но ясно было одно: серб сейчас ухватится за предложенные двадцать миллионов, поскольку цена, похоже, успела возрасти.
Еще двадцать пять минут мы прождали снаружи, пока Дэвис с Радо совещались в библиотеке. Несмотря на явно высокий градус этого соджу, внезапное появление Маркуса меня отрезвило. Может, они решили немножко развести Радо, обрушив на него некие малоприятные вести и тем самым набив себе цену?
Как бы то ни было, меня в это не посвятили. Наконец Генри с Радо показались из библиотеки. Они ни словом не обмолвились о том, к чему пришли в своих переговорах, только всё о чем-то перешептывались. Маркус отдал диктофон помощнице Дэвиса — вероятно, чтобы транскрибировать запись.
Набравшись терпения, я выждал некоторое время и наконец подошел к Генри с Маркусом:
— Что происходит?
— Мы бы предпочли оставить это между собой, — ответил Маркус. Иными словами: «Отвали, пацан!»
Что ж, по крайней мере, честно. Я и не претендовал на то, чтобы все знать, — однако в последний раз, когда я попал в переделку, имея недостаточно информации, меня едва не вспахал стодвадцатикилограммовый верзила Сквик. Мне надо хотя бы знать, как все это отразится на моем аспекте операции «Радо — Уокер».
— Ладно, — ответил я. — Тогда хотя бы просветите меня, какие наши дальнейшие шаги с Уокером.
Маркус и Генри обменялись взглядами, не предвещающими ничего хорошего. Дэвис, похоже, решил лечь на амбразуру:
— Знаешь, Майк, мы решили вывести тебя из игры.
Я остолбенел. Удивленно моргая, я переводил взгляд с одного на другого, точно полный идиот.
— Что?! Я только раз промахнулся с этим чертовым этикетом — и все? Меня турнули?
— Дело не в этом, — ответил Маркус. — Ты ничего не напортачил.
— Это связано всего лишь с введением поправки к закону, — добавил Генри. — Кое-что изменилось. У нас теперь задействованы величины совершенно иного порядка. Для тебя это совсем уж чересчур, Майк.
Я
— Я ведь это заслужил, — сказал я. — Я рисковал, я цеплял на крючок Уокера. Я готов понести ответственность. Возьмите меня в дело. Я вас не подведу.
— Мы тебя же пытаемся защитить. Тебя выслеживают как участника. Для твоей же безопасности лучше выйти из игры. Здесь одно неверное движение — и ты пропал. Причем безвозвратно.
С минуту я переваривал услышанное — и решил оставить все как есть.
— Я все понял, — ответил я. — Благодарю за откровенность.
И, оставив их решать свои дела, я вышел наружу. Они что, считают, что с лихвой оплатили мою исправную солдатскую службу? Если они думают, что я вот так просто могу все бросить — одним движением выключателя погасить азарт пройдохи — или же позволю снова задействовать меня вслепую, — плохо они тогда знают человеческую природу!
Мне требовалось узнать, что же изменилось в деле Радо и о чем та запись на диктофоне. Отчасти мною двигало простое любопытство, отчасти самолюбие. Я проделал сложную работу и вполне заслужил свою роль в той игре, что они теперь затеяли. Впрочем, этим дело не исчерпывалось. С тех пор как Дэвис с Маркусом запустили меня вслепую пасти в притоне Уокера, я держал с ними ухо востро. Я был настолько посвящен в дело Радо — Уокера, что был уверен: если новый план этой парочки потерпит неудачу, я не тот человек, кого они сделают козлом отпущения. Вот бы мне посчастливилось нарыть что-то против моих начальников — хоть какой-нибудь рычаг воздействия, — тогда в момент опасности я мог бы целым и невредимым скрыться от обоих.
Генри взял меня в дело только потому, что я чертовски пронырливый гаденыш, — и я, конечно же, не мог его разочаровать.
Генри с Маркусом собирались немного побродить возле дома Радо, чтобы выработать ответные действия на грандиозную новость, изменившую сценарий игры с Драговичем. Помощница же Дэвиса отправилась в город, в свой гостевой домик, с диктофоном Маркуса и поручением транскрибировать запись.
Разумеется, я вызвался проводить женщину до дома. Кто знает, какие мерзкие типы могут подкараулить ее на пути!
Я повел ее кружным путем, обойдя за два квартала лодочные мастерские и автомагазины, а это значило, что до отеля нам несколько минут предстояло идти вдоль берега.
Помощница Генри — звали ее Маргарет — несла диктофон в руке. Она служила секретарем при Дэвисе уже десятки лет — еще со времен его бытности в правительстве. Это была женщина пятидесяти с лишним лет, с неизменно убранными в пучок волосами и в тщательно отутюженной одежде. Она без преувеличения являлась человеческим эквивалентом надежного сейфа.