500
Шрифт:
Забавный факт: сенаторы и конгрессмены, фактически управляющие страной, как правило, и представления не имеют, что происходит вокруг. Все свое время они проводят, выпрашивая у спонсоров денег на свое переизбрание, сплетничая между собой и периодически летая в родной штат поруководить церемонией открытия свинячьих бегов. Ходячие ограниченности, они во всем привыкли полагаться на своих партийных боссов и целую армию помощников — социально неполноценных, болтливых экс-ботанов, — которые обычно и сообщают им ход мысли. Любая десятиминутная накладка полностью парализует их жизнь, и ассистенты осторожненько переводят их от
— Можно, этот разговор останется между нами? — спросил я Уокера.
— Ну разумеется, — ответил он, и, учитывая, какой компромат у меня на него имелся, я вполне мог этому верить.
— Отлично. Я хотел спросить — знаешь ли ты девушку по имени Ирина Драгович?
Он повторил услышанное имя и сморщил физиономию, старательно вспоминая.
— Так сразу на ум и не приходит.
Учитывая размах Уокера, я и не ожидал, что он держит в памяти разные женские имена, а потому показал ему фото Ирины с аватары в «фейсбуке» — любительский снимок с сорока процентами декольте и бутылкой шампанского «Моэ Шандон».
— О да, — тут же вспомнил Уокер. — Такую трудно забыть.
— Расскажи мне о ней.
Он подумал мгновение.
— Очень решительная. Всегда знает, чего хочет. Любит заводить шашни с крупными шишками. Для этого она и ко мне наведывалась в мой укромный уголок. — (Я знал, что в коридорах палаты представителей имеются этакие секретные кабинетики.) — Никаких детских глупостей. Никакой там верности, вообще никаких сантиментов. Она профи, и знаешь…
Уокер быстро огляделся, не стоит ли кто поблизости. Чарльз был за пределами слышимости, монашки кучковались в пятнадцати шагах. Учитывая, что Эрик обычно бывал крепок на словцо, а тут вдруг поджал хвост, боясь что-то ляпнуть, я сильно занервничал, гадая, что ж это за бомбу он готовится взорвать.
Статуя Дэниела Уэбстера возвышалась за нашими спинами, сердито глядя вниз: словно я выбивал из Уокера рассказ о любовной связи со знаменитостью под осуждающим взором великого толкователя Конституции. Однако меня тревожили куда более серьезные вопросы.
— Говори, — шепнул я.
— Если без деликатностей… Помнишь, я упоминал одну совершенно безбашенную девчонку?
Я помотал головой.
— Ну, я познакомился с ней на вечеринке у Чипа. Помнишь, мы тогда отправились к моим друзьям и…
— Это я помню, — перебил я. Да уж, когда тебя арестовывают заодно со шлюхами и наркодилерами, такое прочно заседает в памяти.
— Однажды подловив меня, когда я сидел один в библиотеке, она пошла за мной, как голодная кошка. Несколько дней мы обменивались эсэмэсками. Кончилось тем, что мы решили посидеть немножко, выпить в «Софителе». Заказали кабинет. Ну, знаешь, как это бывает. Слово за слово, трали-вали, процесс в разгаре. И вдруг она просит, чтобы я ее отшлепал! Ну, я как джентльмен исполнил желание дамы. Потом еще и еще. И тогда она просит, чтобы я съездил ей по лицу, и не просто просит — уперлась на своем. Ну, я игриво так коснулся ладонью ее щеки. А она приподнимается на локте и говорит мне таким тоном, будто она мой тренер по баскетболу: «Слушай, парень. Давай-ка, вмажь хорошенько».
И Уокер выпучился на меня: мол, представляешь картинку?
— Ясное дело, я не должен был на это повестись, — продолжал он. — Кто знает, что эта
Под конец этого уокеровского повествования послышался резкий вздох, что казалось сверхъестественным, поскольку стояли мы далеко в сторонке от всех, а звук раздался будто рядом.
Забавный факт номер два: Зал собрания статуй имеет эллиптическую форму, и, оказавшись в определенном месте (а именно в том, где некогда заседал Джон Куинси Адамс [48] ), можно слышать разговоры в противоположном конце зала, будто в паре шагов, и наоборот. Адамс этим пользовался, чтобы шпионить за лояльной оппозицией. Нынче этот эффект настиг святую сестру, которая теперь замерла в другом конце зала, побелев как полотно. Похоже, она-то и испустила судорожный вздох, уловив пикантные подробности нашей беседы.
48
Джон Куинси Адамс (1767–1848) — 6-й президент США (1825–1829). Был первым официальным посланником США в России (1809–1814).
Я отвел Уокера на несколько шагов в сторону:
— Так и чего она от тебя хотела?
— Доступа к высшему эшелону. Хотела, чтобы я ее кое-кому представил. Думаю, она использовала меня как ступеньку к добыче покрупнее, к более влиятельным людям. — Уокер помотал головой. — Больше я с ней не общался.
— То есть ты перестал ей звонить?
— Она продвинулась выше. Слышал, теперь она обрабатывает какую-то шишку из Министерства финансов. Вот дрянь… Но секс с ней — это что-то.
Он умолк, пережидая, когда мимо нас пройдут несколько конгрессменов.
— В ней столько мощи! Как она все это выделывает! То дает тебе почувствовать себя крутым боссом, то вдруг меняется ролями и выжимает из тебя все, что ей угодно. Знаешь, она мне прямо сказала: «Ты — один из первых лиц в государстве, а я — девчонка двадцати одного года. И ты станешь ползать передо мной на коленях, чтобы меня трахнуть». — Уокер рассмеялся. — И конечно же, она была права. С такими глазами и сиськами она, глядишь, к двенадцатому году будет управлять страной.
— А ее отец?
— Он из тех, с кем не стоит даже пересекаться. Я знаю о нем достаточно, чтобы не хотеть знать большего.
— Это как?
— Не исключено, что мне придется иметь с ним дело по одному вопросу, так что чем меньше я о нем знаю, тем лучше. Перестраховка штука полезная, сам понимаешь.
— Вроде того, что у него могут быть проблемы с законом и ему будет грозить экстрадиция?
— Не знаю и знать не хочу.
Он явно ничего толком не знал насчет Радо, и я оставил этот вопрос. Мы прошли еще несколько шагов, и я поймал на себе взгляд Уокера, в котором совершенно ясно сквозило: «Ах ты, хитрая лиса!»