512 килобайт по Фаренгейту
Шрифт:
– Я ему ещё предлагал сделать программулину типа вируса, - Пурпоз никак не мог пережить, что обделён вниманием.
– Чтобы она распространялась по сети, попадала в компы юзров и там постоянно анализировала контент. Как увидит, что юзер плодит графоманию - тут же грохает файл. Вот тогда проблема графомании была бы решена на корню.
– Я же тебе говорил - это технически невозможно, - возразил Солидол.
– Во-первых - объём большой получается. Ты хоть представляешь, сколько один профиль занимает? А во-вторых, это требует большой вычислительной мощности. У нас-то серваки
Пурген с открытым ртом переводила взгляд то на Солидола, то на Пурпоза.
Глава 6.
После работы.
В конце рабочего дня Солидол осторожно намекнул:
– Новичкам как бы принято проставляться.
Пурген намёк поняла:
– Где и когда?
– Не, ребята, я пас, - вздохнул Макрон.
– Здоровье не позволяет.
– А с этим я и сама не пойду!
– кивнула на Пурпоза Пурген.
– Он меня одним взглядом изнасилует.
– Ой, да больно надо!
– смутился генерал.
– Чё, я один остался?
– спросил Солидол.
– Больше достанется. Пойдём, буду вливаться в ваш дружный коллектив.
Вышли на набережную. Погода радовала.
– Пиво пьёшь?
– спросила Пурген. Солидол кивнул.
– Подожди здесь, - она кивнула на гранитный парапет и отправилась к ближайшему магазину. Вернувшись, она протянула бутылку пива, а из кармана достала пакетик орешков.
– Небогато, - оценил Солидол.
– Где расположимся?
– На сколько заработала, - не смутилась Пурген.
– А расположимся здесь.
Она уселась на тёплый гранит, достала из кармана вторую бутылку пива и ловко поддела крышку пряжкой от лямки своего комбинезона. Солидол посмотрел на пыльный гранит парапета, потом на бутылку, которую держал в руках.
– Давай открою!
– Пурген протянула руку. Процедура с пряжкой повторилась.
– Ну, за знакомство!
Солидол осторожной чокнулся бутылкой. Надо было что-то сказать.
– Ты до нас в отделе флуда работала?
Пурген кивнула.
– И сколько ников вела?
– Пять, из них два мужских. Но это тяжело - можно запутаться в женском и мужском роде. Я настолько привыкла, что по жизни стала говорить: "Я сделал. Я пошёл". Парни плохо обо мне думали. А потом ничего, втянулась. Это как в театре - в роль надо вжиться. Но тут проще - тебя воспринимают только по твоим словам. Внешность, одежда, интонации значения не имеют.
– Одним из ников была сопливая птушница?
– С чего ты взял?
– По словарному запасу, построению фраз, ещё много по чему. Боевые алгоритмы - это моя работа.
– Ну и как у меня получается?
– В конфе, наверное,
Пурген бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.
– Я угадал?
– Солидол попытался настаивать.
– Ты, как твоя софтовина, постоянно сканируешь контент, - не спросила, а утвердительно заявила Пурген.
– Сейчас-то ты зачем ко мне в душу пытаешься пролезть без мыла? Ты не на работе, тебе это не оплатят.
– Зачем ты так?
– обиделся Солидол.
– А ты зачем?
– сердито спросила Пурген.
– Почему нельзя просто общаться?
– Я и общаюсь.
– Давай о чём-нибудь другом.
– О чём?
– Давай о работе, - предложила Пурген.
– Мужики на работе говорят о бабах, а на отдыхе - о работе. Вы меня уже обсудили?
– Ещё не успели, - слегка покраснел Солидол.
– Да ладно заливать! Этот коротышка с меня своих сальных глазёнок не спускал. Спорим, его первая фраза была: "Я бы вдул!" А у дедули мой имидж вызывает культурный шок. Он там ещё не говорит: "А вот в наше время..."? Хотя нет, ему ещё рановато. А что ты сказал - отгадать?
– Вообще-то мы на работе ещё кое-чем занимаемся.
– Тебе нравится твоя работа?
– неожиданно спросила Пурген.
– Работа как работа, - пожал плечами Солидол.
– Уничтожать чужие рукописи. Да, ничего особенного.
– Мы санитары Сети. Как говорит капитан: "Есть такая работа - Сеть зачищать". Мы как ассенизаторы - говно убираем. Да, трудно остаться чистеньким, но кто-то это должен делать, чтобы другим легче дышалось.
– Спасаешь мир?
– Ты теперь тем же занята. Ну и как - не западло ещё?
– Я первая спросила. Не увиливай. Неужели тебе не жалко людей, чьи тексты вы грохаете?
Солидол редко задумывался над тем, что эти мегабайты текстов насочиняли реальные люди. В его представлении это была некая безликая сила, и если ей не противостоять, то она весь мир заполонит своей бредятиной. Впрочем, иногда ему приходилось сталкиваться с живыми графоманами. К счастью, они так и не поняли, кто он такой. Но от общения с ними у Солидола остались самые мерзкие впечатления.
– Нет, не жалко!
– решительно ответил он.
– Как правило, это неадекватные люди, одержимые сверхценной идеей. Их можно было бы пожалеть за их убогость, но на самом деле это очень пронырливые, завистливые и мстительные существа. Ты говоришь - мы давим их контент. Да они сами с удовольствием задавят тексты себе подобных, потому что всех пишущих они рассматривают как конкурентов.
– Но ведь бывают же и нормальные писатели?
– продолжала настаивать Пурген.
– Вот их-то мы и защищаем. Это только говорится, что талантливая вещь сама пробьётся. А на самом деле это примерно то же самое, что бросить золотую монету в сельский нужник и ждать, когда она сама всплывёт на поверхность.
– И всё-таки в этом есть что-то подлое - вот так вот тайно, анонимно... Почему нельзя просто писать разгромные рецензии, если произведение бездарно? Авторы открыто выкладывают свои тексты, идут, так сказать, с открытым забралом?