52 Гц
Шрифт:
— Я не знаю.
Он почувствовал, как прохладные узкие губы прижались к его воспаленному лбу.
— Майкл, — тихо сказал Эван в его лоб. — Ты должен знать, скольким в своей жизни я обязан тебе. Мне всегда казалось, что ты это знаешь. Ты не можешь не знать, потому что ты это делаешь — нельзя же делать и не понимать?
— Еще как можно…
— Мы никогда об этом не говорили. Я не знаю, почему — мне казалось, все это так очевидно… Ты всегда верил в меня. Мои родители не всегда в меня верили. Мои учителя. Я сам не всегда в себя верил. Иногда мне казалось, что я не справлюсь. Что я не смогу научиться, что все,
— Ну и кто теперь бредит?.. — пробормотал Майкл.
— Я играл, словно ты все еще рядом, — сказал Эван. — Я так привык к тебе, что я, кажется, с тобой просто не расставался. Ты всегда был у меня в голове. И в сердце. И что бы ты там о себе ни думал, — мягко и уверенно сказал он, — для меня ты всегда будешь тем Майклом, который слушал меня. Который защищал меня, провожая из школы. Самым лучшим, самым прекрасным другом, который только может существовать. Мечтателем. Фантазером.
— Его больше нет, — сипло сказал Майкл.
— Есть, — невозмутимо сказал Эван. — Для меня — есть. Сейчас и всегда.
Майкл прижался лбом к его пуговице еще теснее, подставляя голову под ласковые пальцы.
— Я повел себя, как урод, с одним человеком, — шепотом признался он. — Которого очень люблю. И он ушел.
— Вы расстались с Викторией?
— При чем тут Виктория… — вздохнул он. — Нет. Есть… один парень.
Эван молча гладил его по голове, будто для него это была не новость — или, может, ему было абсолютно плевать, из-за кого убивался Майкл, был ли это мужчина или женщина. Майкл молчал, не зная, что еще сказать, да и не испытывая большого желания говорить, пересказывать всю историю своих отношений с Джеймсом. Голова болела, лицо пылало, будто его сунули в костер. Даже кожа головы ныла. Он лежал, закрыв глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы дышать, отвлекаясь от боли, высверливающей виски и стреляющей огненными молниями через челюсть.
— Это правда, — прошептал Майкл, иррационально возвращаясь к оставленной теме. — Ты же помнишь, как мы целовались?..
Эван издал тихий звук — то ли вздох, то ли смешок.
— Помню, — по голосу было слышно, что он улыбается. — Мне казалось, ты просто дурачишься.
— Нет, — тихо сказал Майкл. — Это было всерьез. После тебя я никого не любил. Пока не встретил его.
— А он?..
— Он женат. И я не хочу портить ему жизнь. Уже и так испортил. Все, что мог.
Эван молча гладил его по вискам, едва нажимая на них. Майкл жмурился, под веками плавали золотые и красные пятна.
— Я не знаю, что тебе сказать, — прошептал Эван. У него был голос, полный сочувствия и смирения. — Мне очень жаль. Я бы хотел помочь тебе. Но ты никогда не давал мне возможности.
— И не дам, — сказал Майкл. — У меня в жизни осталось мало хорошего. Если ты в нее влезешь — с тобой будет, как со всеми. Я не хочу быть с тобой мудаком. Поэтому не пускаю.
Эван длинно вздохнул. Подложил локоть под голову, сполз чуть ниже, чтобы
— Тебе лучше поспать, — тихо сказал он. — Я скоро уеду на студию.
— Ладно, — шепнул Майкл. — Иди. А где Бобби? — вспомнил он.
— Бран повел его погулять. С ним Дакота. Тебе не кажется, — вдруг с таинственной улыбкой спросил Эван, — что у них что-то есть?
Майкл рассмеялся от этой внезапной наивности, поморщился — голова загудела от смеха.
— Они же были вместе на свадьбе.
Эван смущено заулыбался.
— Ой. Я не обратил внимания, — признался он. — Я помню, что они были вместе, но я думал, они просто друзья.
— Они встречаются, — сказал Майкл. — Ладно, иди… Я постараюсь поспать.
Второй раз Майкла разбудил Бобби, вернувшийся с прогулки. Он залез на кровать, пристроил Майклу голову на плечо и шумно вздохнул. В последнее время он начал сдавать, и Майкл с ужасом думал, что будет, когда тот умрет. Однажды ведь он умрет. Майкл винил себя за то, что не уделяет ему достаточно времени, пропадая то на съемках, то в водовороте тусовочной жизни. У Бобби потихоньку седела морда, и если раньше это было незаметно в сизой шерсти, то теперь было уже очевидно. На прогулках он больше не гонялся за белками, которых раньше считал своими личными врагами, а позволял им мирно заниматься своими беличьими делами. Когда он умрет, последняя связь с Джеймсом прервется. Как сказать ему об этом тогда?..
Майкл гладил его по шее, прислушивался к голосам в доме. Дакота смеялась, Бран громко рассказывал что-то уморительное, как он умел.
Счастливые. Майкл так завидовал им. Эвану почему-то — нет, хотя тот в личной жизни тоже был счастлив. Но его жизнь не проходила на глазах у Майкла, она была всегда где-то там, за горизонтом. Майкл, конечно, часто спрашивал, как дела у его жены и детей, что происходит в их жизни — но никогда по-настоящему не был близок с его семьей. А вот Дакота и Бран были близкими. И он завидовал им так, что его тошнило. То ли у него продолжалась мигрень, то ли это затянулось похмелье — но он лежал, слушал и почти ненавидел их.
Устав валяться и ненавидеть, он выполз из постели. Добрался до ванной комнаты, напился холодной воды. Вернулся обратно в кровать. Голоса стали громче — Дакота и Бран поднялись на второй этаж, вполголоса споря, кто где будет спать. Одну гостевую уже занимал Эван, эти двое делили оставшиеся три: Дакота настаивала, что спать будет одна. Бран не то чтобы спорил, скорее предлагал компромисс в виде надувного матраса, на котором он разместится в ее комнате. Та отказывалась наотрез. Майкл слушал и думал, что ее выебоны начинают просто бесить.
Просочившись в спальню, Бобби, разумеется, не закрыл за собой дверь, и чуть погодя в нее заглянул Бран — проверить, все ли путем. Майкл вяло махнул ему рукой, не вставая.
— Что, вечеринка не удалась? — поддразнил тот. — Или годы уже не те?
— Иди нахер, — посоветовал Майкл, абсолютно не настроенный шутить.
Бран перестал улыбаться, плечом отодвинул дверь и зашел уже целиком, а не только бритой башкой.
— Выглядишь дерьмово, — сказал он, подойдя ближе и складывая руки на груди. — Пахнешь тоже не очень. По-моему, тебе пора к анонимным алкоголикам.