52 Гц
Шрифт:
«Ну ты и придурок», — написал ему Майкл, улыбаясь, и лайкнул фото.
Дальше был очередной фудпорношедевр от Томми: серебристая туша форели, уложенная на грубую деревянную доску, окруженная горсткой соли, зернами белого перца, цедрой лимона и эстетскими листиками-веточками. Томми вел кулинарный блог, число его подписчиков переваливало за несколько сотен тысяч, а про его лондонский ресторан писали аж в Conde Nast Traveler. Майкл с Браном постоянно в едином порыве требовали Томми немедленно удалиться из интернета, потому что нельзя показывать живым голодным людям такие вещи, какие показывает
— Я хочу сказать, это была огромная честь — выступать здесь, на этой сцене, с таким потрясающим коллективом, в такой день… в такую ночь, — включилось короткое видео от Эвана. Он был в Сиднее. Новый год там уже наступил, у Эвана нетрезво блестели глаза, он оживленно улыбался и жестикулировал свободной рукой. За его спиной было пространство, заполненное людьми в вечерних костюмах. Они стояли группами и компаниями, фотографировались, вежливо обнимались, пили шампанское из широких бокалов: то ли закулисье Сиднейской оперы, где Эван давал концерт, то ли отель, то ли чей-то дом. Майкл поставил бы на оперу: Эван не любил вечеринки, он вечно сбегал с них раньше времени, чтобы дома влезть в мягкий халат, носки, тапочки и упасть на диван с книжкой.
Жизнь раскидала их. Нью-Йорк, Калифорния, Лондон, Австралия. Кто мог подумать тогда, на пыльном школьном дворе, среди монашек, пособий по безработице, проституток, наркоманов, воров — что каждый из них вырвется в большой мир? Покинет унылый квартал, застроенный коробочными многоэтажками и домиками размером с клетку для крысы. Исполнит мечту. Эван вырвался первым, за ним повезло Томми. Потом подтянулся Майкл. Последним уехал Бран.
Майкл скользнул большим пальцем по сенсорному экрану. Автоматически лайкнул очередное селфи от Сары из тренажерного зала, за ней — фотографию зимнего парка от Виннифред. Пожалел, что самой сестры на фотографии не было — она стеснялась своей буйной рыжины и фотографировалась только в безразмерных вязаных шапках.
А потом…
«Привет, Нью-Йорк!» — короткое восклицание под фотографией сияющей от огней и рекламы Таймс Сквер. Привет — и все, ничего больше, будто на бегу, торопясь, чуть не роняя из рук смартфон. Взгляд Майкла метнулся ко времени публикации. Три часа назад. Всего-то. Сердце пропустило удар, он воровато оглянулся на Викторию. Та, безмятежная, покачивала ногой, пока Хлоя танцевала вокруг с карандашами и кисточками, рисуя Виктории новенькое лицо. Судя по доносящимся до Майкла «эта корова», «да пошла она» и «не у того сосала», речь шла об их общей знакомой. Майкл вытянул из пачки новую сигарету, открыл стеклянную дверь и выскользнул на огромную террассу, пронизанную холодным декабрьским ветром. Аккуратно закрыл дверь за собой, отсекая себя от тепла и женских голосов.
Нажал на «вызов».
— Привет, — выдохнул он, когда на том конце сняли трубку. — Это я. Ты в Нью-Йорке?
— Привет, — равнодушно отозвалась Фабьен. — Да, а что?
— Я думал, ты больше не вернешься в Америку.
Фабьен с хрипотцой рассмеялась. У ее смеха был гортанный французский акцент, бархатный, темный. Мужской голос рядом спросил, в чем дело. Майкл скривился от ревности, шевельнувшейся под сердцем и скользнувшей в желудок, как холодная
— Ты не одна? Ты надолго?..
— У меня завтра съемка для Vanity Fair, — рассеянно сказала Фабьен. — Вечером улетаю.
— Давай увидимся. Я буду сегодня в Киприани, приезжай после десяти.
— А что там? — незаинтересованно спросила она.
— Новый год. Вечеринка. Там весь город будет.
Фабьен замолчала, будто раздумывая над его предложением. Майкл услышал, как она щелкнула зажигалкой, попросила кого-то повторить дайкири.
— Хочешь, заеду за тобой? — предложил Майкл. — Ты в отеле? Где сейчас? Как всегда?
— Ларри будет? — прямо спросила Фабьен.
Майкл поморщился, потер переносицу.
— Будет. Это его вечеринка. Но ты его даже не увидишь! Он и знать не будет, что ты там. Я тебя проведу через задние двери.
— Ты чокнулся? — брезгливо спросила Фабьен. — Он разрушил мою карьеру. А ты зовешь на его вечеринку?
— Я просто хочу тебя видеть, — упрямо повторил Майкл. — Я просто хочу… Я скучаю, — сказал он, забыв про поднесенную ко рту сигарету. — Я не видел тебя полгода. Я подумал, может, если мы немного остыли, мы могли бы встретиться, поговорить…
— О чем нам разговаривать, Майкл?..
— Обсудить… все это, — туманно сказал он. — Попробовать… я не знаю, найти вариант, который нас обоих устроит?..
— Майкл, — раздраженно вздохнула Фабьен, — нет варианта, который нас обоих устроит. Твой Ларри вышвырнул меня из Голливуда, как шавку, потому что я отказалась ему сосать. Ты бы мог трахаться со мной, зная, что он меня тоже трахает?..
Майкл промолчал.
— Ах, что я спрашиваю, — она фыркнула, будто ей было весело, — ты ведь сейчас так и делаешь. Он подложил под тебя эту швабру из Сомали.
— Она из ЮАР, — машинально поправил Майкл. — И все сложнее, чем ты говоришь.
— Нет, все очень просто, — перебила Фабьен. — Все проще некуда, Майкл. У тебя есть ценник, а у меня — нет. Я не шлюха, а ты, к сожалению — да.
— Это бизнес, — упрямо сказал Майкл.
— Мне все равно. Думай, как знаешь. Извини, мне пора.
— С Новым годом, — успел сказать он.
В трубке зачастили гудки. Майкл послушал их некоторое время, будто ждал, что голос Фабьен снова вынырнет из них, и она скажет что-то такое, отчего он перестанет чувствовать себя полным дерьмом. Но короткие гудки не кончались, голос не появлялся, и Майкл нажал отбой. Докурил сигарету, которую ветер вырывал из пальцев. Окончательно продрогнув, щелчком отправил ее в полет до земли с двадцать какого-то этажа.
Звонкий голос врезался ему в уши, стоило открыть дверь. Виктория стояла в в туфлях и кружевных трусах, тыкая Саманте в нос скомканную голубую тряпку.
— Что ты мне принесла!.. Ты вообще это видела? Это дешевка, я на китайском базаре куплю такое за доллар! А это? — она отшвырнула голубой ком в сторону, выдернула из рук ассистентки вешалку: — А это что? Я тебя спрашиваю! Я в нем, как мужик! Откуда я сиськи возьму — твои сюда положу? Может, ты вместо меня пойдешь? А может, я голой поеду? Зачем ты мне нужна, если ты ничего нормально не делаешь! Привезла мне убожество!