52 причины моей ненависти к отцу
Шрифт:
И да, у меня ушло несколько дней, чтобы привыкнуть к тому факту, что лица, на которые я наношу макияж, в действительности никогда не увидят и не оценят того, что я для них делаю, но к этому моменту я это пережила, по большей части.
К тому же я обнаружила, что разговаривать с мертвецами, словно они все еще живые, в таком деле очень помогает.
— Да, согласна, — кивнув, говорю я миссис Шмерти. — Определенно требуется больше блеска для губ.
Я хватаю тюбик блеска от «Шанель», который вчера прихватила с собой, и ловко наношу второй слой
И снова откидываюсь назад, чтобы оценить конечный результат. Затем киваю.
— Намного лучше.
Я немного хвалю себя. Потому что бесспорно показала значительный прогресс с момента своего приезда в понедельник. Пока что макияж для миссис Шмерти — моя лучшая работа из всех. На самом деле, я так горжусь собой, что неожиданно испытываю неподвластный контролю порыв с кем-нибудь об этом поделиться. С кем-нибудь, кто бы это оценил.
И, если честно, в голову приходит только один человек, подходящий под такое описание.
Я беру телефон и включаю видео камеру. Держу его прямо перед собой, фокусирую лицо в кадре и нажимаю кнопку записи.
— Привет, Люк, — живо говорю я. — Ладно, знаю, что только середина недели, так что очевидно, это видео не является официальным отчетом для статистики или чем-то там еще, но мне правда хотелось показать тебе, чем я сегодня занималась.
— Как тебе известно, я в «Похоронном бюро Ланкастера и сыновей», работаю помощником. И очевидно ты знаешь об этом, потому что подбросил меня сюда этим утром. О, кстати, можешь нарезать мне копию того диска, который мы слушали в машине? Что это играло? Что-то вроде из жанра нью-эйжа для поднятия мотивации?
— Так, ладно! Сегодня мистер Ланкастер попросил меня сделать макияж для миссис Шмерти. Я только что его закончила, и тебе просто необходимо увидеть, как здорово она выглядит.
Я поворачиваю камеру и приближаю ее к лицу миссис Шмерти.
— Та-да! — восклицаю я. — Ну разве она не прекрасна? Ей восемьдесят семь лет и никогда прежде она не выглядела лучше, чем сейчас.
Я поворачиваю телефон обратно в свою сторону.
— Я подбирала подходящие цвета и все такое, — добавляю я с гордостью. — Естественно, похоронное бюро не выделяет много средств на качественные средства для макияжа, так что мне пришлось пойти им на помощь и немного пройтись по магазинам. Но, поверь мне, теперь у них есть полный набор косметики со всеми последними трендовыми оттенками.
— Ну ладно, — заканчиваю я. — На этом все. Просто подумала, что стоит поделиться. Надеюсь, ты не скучаешь в офисе. Увидимся вечером.
Я еще раз нажимаю на кнопку записи и начинаю загружать видео на Video-Blaze.com. Но когда у меня спрашивают, действительно ли я хочу его отправить, что-то останавливает меня от мгновенного нажатия «да», как я поступала раньше. В этот раз мне действительно нужно подумать над вопросом.
Действительно ли я хочу отправлять его?
И затем этот вопрос запускает целую лавину второстепенных вопросов и переживаний.
Не
Может, мне стоит перезаписать его и немного поумерить пыл?
Не хочу, чтобы Люк считал, будто мне нравится работать с трупами.
А что, если он подумает, что я страдаю чем-то типа некрофилии?
Может, мне вообще стоит просто удалить его.
— Так, стоп! Хватит! — наконец приказываю я себе, отбрасывая ненужные мысли. Я поворачиваюсь к миссис Шмерти: — Что думаете, миссис Шмерти?
Я замолкаю и жду.
— Вы правы, — подтверждаю я с напряженным кивком. — Мне просто нужно отправить его и перестать мучиться.
Я нажимаю «да» на телефоне и кладу его обратно в сумку.
— Не совсем понимаю, к чему вы клоните, — отвечаю я миссис Шмерти на ее неозвученный вопрос.
— Нет! — восклицаю я в ужасе, бросая в ее сторону насмешливый взгляд. — Ничего подобного! Да он даже не настолько симпатичный. То есть чисто с формальной точки зрения. Он стажер.
Кажется, миссис Шмерти хмурится в ответ. Будто не верит ни единому моему слову.
— Что ж, мне жаль, что вы так подумали, — ехидно отвечаю я. — Но чтоб вы знали, накаченное тело — не единственный критерий, которым я руководствуюсь в отношениях.
Я закатываю глаза и смотрю в сторону.
— Ну а мне все равно, какие там критерии были у вас в прошлом. Понятно?
Устав от этого спора (да и пренебрежение с ее стороны тоже немного вывело из себя), я накрываю лицо миссис Шмерти простыней, хотя бы на время заставляя ее замолчать.
Потом, спустя несколько секунд, мне становится не по себе за то, что накрыла ее, поэтому я убираю обратно простынь и напоследок еще раз смотрю на проделанную работу. Она действительно хорошо выглядит. Как бы жутко тут ни было работать, должна признать, что в такой работе есть нечто весьма стоящее. Довольно круто осознавать, что ты помогаешь создавать последнее воспоминание об этих людях. Что в таком виде они предстанут перед своими друзьями и членами семьи в последний раз. И вроде как мысль о том, что ты способствуешь этому с лучшей стороны, сводит на нет остальные негативные моменты.
У меня нет последнего воспоминания о своей матери. По крайне мере такого, которое я могла бы мгновенно вспомнить и сказать: «Да, именно тогда я видела ее в последний раз». Из-за увечий, полученных во время аварии, на поминки был заказан закрытый гроб. Но сейчас, проработав здесь всего несколько дней, мне бы хотелось повидаться с ней в последний раз. Иметь некое воспоминание, за которое можно уцепиться. И воспроизвести в памяти.
Все, что есть у меня, — мешанина из отдельных воспоминаний и свидетельств о характере моей матери, которые не совсем складываются в целую картину. И я начинаю задумываться: а сложатся ли они когда-нибудь?