56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585
Шрифт:
Послеобеденный приказ родины строг: «Час времени – и чтобы все блестело! Время пошло! Какие веники? Курсант! Ты что совсем оборзел?! Наряд вне очереди. И ручками, ручками все говно убираем!»
Исполняя свой конституционный долг, убирали территорию части ручками. Быстро узнали, что означает подлинная служба в легендарных войсках, тех самых, которые сразу и воздушные, и десантные.
Любит наша родина-мать свою армию, а армия ее сыновьям взаимностью отвечает. Вот только любовь в армии она особенная, это суровое мужское чувство. Не зря так часто солдаты нежно и ласкательно называют своих командиров «пидорасами» и, обессилев от настойчивой войсковой любви, напоминают им: «Ну как же вы нас зас…ли!» А уж такая романтичная
– Будем вести активную половую жизнь! – ласково призывает к нежной армейской любви дежурный по роте.
В строю я в первой шеренге стоял. Вот дежурный выражение моего личика и заметил:
– Чего лыбишься, курсант? – Это он меня спрашивает и с похабной улыбочкой выдает главную военную тайну нашей армии: – В армии не вы е…те, а вас е…ут, а кроме того, полы в казарме должны блистать. Товарищи курсанты! – Это он уже ко всей роте обращается. – Не о п…де надо думать, а о службе. Ро-о-ота! Встать раком! Шевелите костями! Работайте одновременно тазом, ручками и ножками.
Это после ужина уборка казармы, штык-ножами мастику на полах соскрести, новую наложить. Над тумбочкой дневального повешены большие часы. Время уже 22.00 по распорядку дня – отбой. А мы не успели все сделать. Ах, вы не успели?! Родной! Так у тебя вся ночь впереди, успеешь.
Полы блистают и воняют свеженькой мастикой, солдаты шатаются. Новые сутки уже пошли, а прежняя суточная служба еще не закончилась, армейским дятлом долбит по мозгам новый приказ:
– Ро-о-ота! Сорок пять секунд – отбой!
Два часа ночи. Рассыпается строй, замотанные «половой жизнью» курсанты летят к кроватям, на ходу срывая одежду. Горит в руке у дежурного по роте спичка. Успеем скинуть одежду и лечь под одеяло, прежде чем огонек чуть обожжет сержанту пальцы, отдохнем. Не успели? Подъем!!! Будем тренироваться!
– Ро-о-ота! Сорок пять секунд – отбой!
Четыре часа ночи, натренировались до упора, не только в сорок пять секунд уложились, перекрыли норматив. Залегли по койкам. А через два часа, ровно в шесть, ревет дежурный по роте:
– Ро-о-ота! Подъем!!! Выходи строиться! Форма одежды номер два, для особо тупых объясняю – трусы и сапоги. Построились?! Рота… бегом… марш!
Больше половины учебного времени мы занимались уборкой казармы и территории и другими столь необходимыми для военной подготовки хозяйственными работами. Ходили в наряды по роте и караулы, наряды по кухне, наряды… наряды, сутки без сна, одна работа под бдительным матерно-кулачным надзором сержантов. Нагрузки большие, пайка скромная, жрать и спать хотелось постоянно. А командиры тебя все любят и любят и никак не уймутся. Знаете, что такое командирский армейский оргазм в мирное время? Это блистающая территория части, сияющие чистотой казармы и шагающие строевым шагом курсанты. Еще наслаждается командир от вида выровненных по ниточке коек, отбитых кантиков на застеленных одеялах, от туго перетянутых ремнями талий курков и зеркально-чистых кирзовых сапог. Вот потому-то постоянно и сношают чающие оргазма командиры личный состав, не со зла, а исключительно по любви. Военная любовь к подчиненным частенько заменяет командирам все другие аспекты этого прекрасного чувства, в том числе и любовь к прекрасному полу.
Нет времени для жены, но оно всегда найдется, если надо хорошенько вздрючить личный состав. Процент разводов среди офицерских семей зашкаливает аж за восемьдесят процентов. Рыдая или матерясь, а часто делая и то и другое, уходили и уходят офицерские жены на дембель, не в силах вынести преданность мужа-офицера армейской любви. Правда, есть исключения, ну вот хотя бы командир первой учебной роты. Приехала сестренка проведать братика-курсант а, а командир с первого взгляда влюбился и законным образом женился на ней и сразу помягче стал, подобрей, поспокойнее. Сношать
Зато вот заместитель командира первого батальона, вот тот да, он был самый настоящий офицер в самом хреновом смысле этого слова. После третьего развода он весь без остатка отдался службе – и днем и ночью курков долбал. Самое доброе слово, самое ласковое признание из его уст звучало так: «Ты! Жертва пьяного аборта, ты как стоишь? Или стой по уставу, или я тебя раком поставлю!» А уж в гневе такое вытворял, рассказать страшно, а гневен он был часто, особенно с похмелюги. Ну а солдат? Так вот, отдаться душой и телом командиру – это «почетный долг и священная обязанность каждого гражданина». Такой вот закон в Конституции прописан. Правда, вместо статей Конституции, укрепляя свой дух, постоянно читали курсанты военную молитву: «Нас е…т, а мы крепчаем!»
Мое первое впечатление от армии? Она, «непобедимая и легендарная», грозит врагу и готова его победить только образцовой чистотой территории и казарменным порядком в воинских частях и собирается ходить в атаки исключительно строевым шагом.
Военной подготовкой тоже занимались, вот только на нее времени немного оставалось.
Бегом марш!!! Это мы с полной выкладкой бежим на стрельбище. Потные, грязные, зае…ные. Отстрелялись?! Бегом марш!!! Это назад, в расположение. Вспышка справа! От приказной «вспышки ядерного взрыва» падает в грязь рота. Отставить! Не уложились в норматив. Ро-о-ота! Газы!!! Резиновая маска, гофрированный шланг, пот и сопли заливают сжатое противогазом лицо, с хрипом входит и выходит воздух из легких. Бегом марш!!! Не хватает воздуха, заплетаются ноги, оттягивает плечо и бьет прикладом по заднице опостылевший ручной пулемет. Это кто там такой умный, что клапан в противогазе убрал? Еще пять километров! Ро-о-ота! Газы!!! Бегом… марш!
Рота! К бою!!! Это уже тактика, бегаем по полю, ползаем по-пластунски, в составе роты, в составе взвода, в составе отделения. А погода в Литве сырая, дождливая, месим грязь, мокнем под дождем, зуб на зуб от холода не попадает. Замерз, курсант? Ничего, милый, сейчас согреешься! А ну бегом марш! И опять, то резвым галопом, то обессиленной вихлявой трусцой по сырым лесам, ползком по болотам. Сами грязные, мокрые, оружие в грязи. И матерная ругань, без остановки, на другом языке в армии не говорят, не уложились, не успели, все снова. Рота! К бою!!!
После каждого выхода из казармы с оружием, по прибытию в расположение его чистка. Чистишь, чистишь распроклятый пулемет РПКС-74, а пороховой нагар все остается и остается, то тут, то там пятнышко. Крохотное оно, это пятнышко, а вот пинков и отжиманий от пола за него столько получишь, что разом проклянешь изобретателя пороха, создателей огнестрельного оружия и весь младший командный состав как роты, так и всего ВДВ. Положено оружие ветошью и оружейным маслом чистить. Не очищается въевшийся в оружейную плоть нагар? Стань преступником, стань убийцей, но оружие должно блестеть. Достаешь наждачную бумагу, отскабливаешь въевшуюся в металл пороховую копоть, оружие сверкает, а ты сразу и преступник («Идиот! Тебе сколько раз повторять, что это запрещено?!»), и убийца («Технический срок использования оружия сокращается. По существу, использование при чистке вооружения песка, наждачной бумаги, напильников и т. д. это для стрелкового оружия – убийство!»). Это, конечно, так, все это верно, и мы это давно знаем, но зато оружие чистое – и втык ты не получил. А что, по-вашему, важнее? Срок службы твоего пулемета (век бы его, проклятущего, не видать) или то, что тебя за крохотное пятнышко в газовой камере или на газовом поршне, отмудохают, как бог черепаху, плюс еще пару нарядов влепят?