66 рассказов
Шрифт:
Белокурая девочка лет девяти сидела в мягком кресле и плакала. В кабинете психолога было тихо и спокойно. Его хозяйка, женщина с доброй улыбкой, сидела напротив девочки за столом. Она деликатно кашлянула и сказала:
– Лида, нужно пробовать дружить с людьми. Хотя бы одну подругу нужно иметь, чтобы делиться с ней своими мыслями, переживаниями.
Промокнув заплаканные глаза, Лида ответила:
– Вы знаете, отцу никогда не нравились мои подруги, он запрещал мне гулять с ними. Даже теперь, после его смерти, я не могу…
Помолчав, психолог
– А хобби какое-нибудь?
– Хобби? Есть, да, я люблю читать книги. Вот только отец ненавидел их, даже газет не читал, и нас с матерью всегда ругал за чтение. Мне приходилось прятать раскрытую книгу в учебник, делая вид, что готовлюсь к урокам. Однажды отец раскрыл мою хитрость и больно ударил меня.
– Но читать ты продолжала и после этого?
–Да, потому что только в книгах я была… свободной. Можно погрузиться в другой мир и жить там, забывая обо всём. Вы понимаете меня?
Психолог грустно улыбнулась: «Вполне». Она написала в блокноте слово «отец» и, немного подумав, добавила через дефис «тиран», мягко спросила:
– Лида, чтобы понять, с чем нам придётся поработать, расскажи ещё что-нибудь о своём отце. Всё, что захочешь.
Лида с нервным смешком выдавила:
– Однажды он ударил мою старшую сестру по лицу кулаком за то, что, качаясь на стуле, она его сломала. Я этого не помню, была совсем маленькой. Она рассказывала, что было много крови, нос был сломан, и на нём навсегда осталась некрасивая горбинка. Сестра ненавидела отца.
– А ты?
Вместо ответа Лида снова разрыдалась. Ничего, пусть выплакает свою боль. Психолог подумала, а ведь прав был великий Фрейд, все мы родом из детства. Случай трудный, придётся долго работать.
– Дать зеркальце? У тебя здесь…– психолог деликатно показала на свой правый глаз.
Лида резко отмахнулась:
– Я не люблю зеркал. Вообще редко в них смотрюсь.
– Почему же? – психолог быстро написала слово «зеркала» в блокноте и жирно обвела его ручкой.
– Ну… Отцу не нравилось, когда я, сестра или мама подходили посмотреться в трельяж. Знаете, такой советский? Отец всегда гонял нас от зеркала, ворча, мол, нечего крутиться-наряжаться. Трельяж стоял в его комнате, и мне приходилось, одевшись перед выходом из дома, смотреть на отражение в полированной дверце шкафа в своей комнате. Конечно, ничего толком не было видно. С тех пор я не люблю зеркал, и не люблю наряжаться. Даже не знаю, люблю ли я саму себя.
Когда время приёма закончилось, психолог сказала:
–Что ж, Лида, жду в четверг, как обычно.
Из кабинета быстро вышла женщина в строгом деловом костюме, унося глубоко внутри себя девочку с красными от слёз глазами.
Дедушка
Вот и наступило это веселое предновогоднее время, когда все от мала до велика чувствуют радостное возбуждение. Люди мечтают, что ровно в полночь 31 декабря всё волшебным образом изменится к лучшему, проблемы исчезнут без следа, и их жизнь начнётся с новой точки отсчёта. Если бы всё было так просто…
В маленьком домике под треугольной крышей в эти последние дни старого года царила счастливая атмосфера.
Папа с мамой радостно суетились, украшая дом к празднику, и Юля в свои два года тоже по мере сил принимала в этом участие. Её стараниями по всем комнатам лежали длинные змеи пушистой мишуры, а стулья обвивали гирлянды.
Девочка путалась под ногами родителей и заливисто хохотала, когда у них из рук на пол падало то одно, то другое. Расшалившуюся дочь не ругали, а только принимались всячески тормошить и нацеловывать её в румяные пухлые щёчки. Папа подбрасывал визжащую от радости Юлю под самый потолок, а мама неизменно вскрикивала: «Осторожней, смотри не урони!».
За окном синел ранний зимний вечер, и снег крупными хлопьями кружился в свете высоких фонарей у дороги. Закончив развешивать мишуру и гирлянды, родители открыли большую коробку с искусственной ёлкой. Почётное право собирать её из разрозненных частей всегда принадлежало главе семейства. У него в этом деле был большой опыт, и ёлка на крестовине подставки вскоре уже стояла в отведённом ей углу гостиной. Высотой она была почти до потолка, с пушистыми разлапистыми ветками.
Наконец, маленькая семья дружно приступила к самому приятному занятию: украшению ёлки игрушками. Юля аккуратно доставала их из коробки и вразнобой развешивала на те ветки, до которых могла дотянуться.
Ёлочные украшения передавались в этом доме из поколения в поколение. Конечно, какая-то их часть с годами разбивалась, и приходилось покупать новые. У родителей Юли уже превратилось в традицию, вынимая из коробки, с трепетом разглядывать самые старые игрушки, некоторые из которых были полувековой давности.
Вот космонавт с большими красными буквами «СССР» на шлеме, символ покорения человеком космоса. А здесь в коробке мирно соседствуют зелёные шишки с напылением «снега», лупоглазая сова и золотая рыбка. Дождались своего часа и сверкающие серебряные сосульки, большие разноцветные конфеты и попугай на прищепке. И, конечно, никак не обойтись в праздник без стеклянных часов, на которых минутная стрелка навсегда замерла за пять минут до наступления Нового, несомненно, счастливого года.
Маленькая Юля вдруг радостно взвизгнула и вытащила из коробки фигурку Деда мороза. Она с интересом стала разглядывать его облупившуюся от времени синюю шубку, поцарапанный нос, нежно погладила рукавичку, сжимающую длинный посох. Выдохнула:
– Дедушка…
Мать погладила дочку по светлой макушке и поправила:
– Не дедушка, а Дед Мороз. Повесь его на ёлочку, Юля.
Девочка подцепила пальцем белую нитяную петельку на шапке игрушки и осторожно повесила Деда Мороза в самый центр нарядной ёлки. Он чуть качнулся на ветке, как бы одобряя выбранное для него место.
Когда все игрушки были развешены, а большая красная звезда заняла своё почётное место на верхушке, папа обернул вокруг красавицы-ёлки длинную электрическую гирлянду и включил её. Весёлые огоньки побежали по пушистым веткам, и Юля восторженно ахнула, захлопав в ладоши.