69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой
Шрифт:
Эстетическое безумие «Классических Данных» резко контрастировало с хаосом книг, переполнявшим квартиру Алана в Абердине. Вещи Хоробина были в полном порядке, все было каталогизировано и расставлено по своим местам. Хотя заполнение своего жилища мусором в любом случае выглядит бессмысленным, даже если там и хотели создать капсулу времени. Алан, разумеется, считал всю эту обстановку в целом гораздо более зловещей и низменной, чем аскетическое выражение вкуса. «Классические Данные» были способом Пита Хоробина навязывать свое сознание другим. Это были средства, с помощью которых он намеревался впрыскивать свою субъективность в восприимчивые юные мозги. Я не знаю, пытался ли Алан произвести на меня впечатление или сбить с толку. Напротив квартиры находилось здание с офисами, и мне страстно захотелось заняться сексом в задней спальне, прекрасно понимая, что куча работяг в белых воротничках будут в состоянии увидеть, как я раздеваюсь.
Алан без всякой тени смущения стянул с себя штаны. Он вздрочил и сказал мне раздеться. Я изобразила нерешительность, немного посопротивлялась его настойчивым просьбам и в конце концов очутилась на кровати,
Глаза Алана заблестели, когда он поцеловал мои половые губы, а затем сунул внутрь свой язык. Он склонился надо мной сбоку, позволив моей руке расслабленно поблуждать по его бедру. Его хуй начал твердеть, когда мои пальцы сомкнулись вокруг него. Алан казался невероятно довольным, приподнявшись, он ткнул болтом прямо мне в лицо. Я стала поглаживать себя, сосредоточив взгляд на его члене. Он попросил меня сделать ему минет. Я взяла его мужское достоинство в рот и обвела языком. Алан застонал, и я принялась отсасывать. Когда я резко высвободилась и попросила его засунуть свой стояк мне в дырку, то заметила, что ряд офисных сотрудников бросили свою работу и смотрят на нас через окно спальни. Осознав, что у нас есть аудитория, я возбудилась и спустя несколько мгновений кончила. Я позволила Алану подергаться на мне еще несколько минут, затем швырнула моего непотребного партнера на спину и выебла его до полного изнеможения.
Приводя в порядок мою одежду, я выглянула из окна. Белые воротнички торопливо отскочили к своим компьютерам, старательно избегая моего взгляда. Алан расправлял простынь и покрывала, полный решимости оставить квартиру в том виде, в каком мы нашли ее, невзирая на тот факт, что ее владелец вряд ли туда вернется. Мне был устроен скоростной тур по городскому центру Данди. Улицы, перекрытые для транспорта, дали возможность ознакомиться с некоторыми чрезвычайно уродливыми торговыми рядами. Хиллтаун обладал большей цельностью, но, невзирая на его расположение на возвышенности и привлекательную в целом ауру, этот район был явно несостоятелен в качестве психогеографической доминанты города. После Хиллтауна наша прогулка по Данди продолжилась броском к вершине Ло Хилла, на которой мы провели десять минут, обозревая окрестности. Возвращение к нашей машине мимо Невергейтского Центра заставило меня высоко оценить Абердин и его знаменитого архитектора Арчибальда Симпсона. Город, ставший мне домом, был способен сохранять достоинство в эпоху нарастающего потребительства и засилия вульгарного популярного искусства. Некоторые темы заставляли Алана хранить молчание, наверное, он просто не считал нужным высказываться. Как только мы приехали в замок Эдзел, я попыталась разобраться в этом, спросив о его любимых книгах, десятке или двадцатке лучших. Алан был оскорблен, ему не было интересно излагать свою точку зрения или составлять какие-то списки, это самым банальным образом отвечало бы запросам исследователей рынка и масс-медиа. Через проход в живой изгороди мы проникли в английский сад Эдзела, шедевра ренессанса, побеспокоив фазанов, помчавшихся в соседние поля. В развалинах замка можно было найти некоторые прекрасные символы, высеченные на стенах. Я записала, что мы видели Сатурн, Юпитер, Марс, Солнце, Венеру, Меркурий и Луну. Настроение Алана улучшилось, и я поняла, что нащупала нечто, когда спросила его о писателе К.Л. Каллане. Мой спутник считал, что опубликованные в издательствах работы Каллана пострадали от излишнего уважения к литературной эстетике, а вот труды писателя, публикуемые за свой счет, более эксцентричные и обруганные критикой, Алан, разумеется, оценивал очень высоко. В частности, как я уже знала, Алан был без ума от документального произведения под названием «69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой». Мне довелось услышать об этом тексте значительно больше в последующие дни. Но сейчас я не должна забегать вперед. К этому моменту я еще не прочитала книгу Каллана, которую Алан подарил мне несколькими днями ранее.
Проглядывая свои заметки, я нашла трудным свести все воедино, в точности так, как оно происходило. Если мне не изменяет память, мы поехали через Феттеркэйрн к ресторану «Клаттерин Бриг». Джордж и Ина, владельцы этого заведения, предлагали внушительные порции по низким ценам, их вегетарианские кушанья обладали сюрреалистическим качеством пабовой жратвы. Мои «весенние рулеты» были поданы с кисло-сладким соусом на большом ложе из риса. К этой огромной деревянной тарелке также прилагалось немного салата и массивная порция чипсов[6]. Из «Клатеррин Бриг» мы поехали в Центр Грассика Гиббона в Арбутнотте. Когда мы обозревали перья, монеты и халаты, принадлежавшие давно умершему писателю-мудозвону Льюису Грассику Гиббону, наше безразличие граничило с презрением.
Вместо того чтобы отправиться из Арбутнотта прямо домой, мы заскочили на пляж в Инверберви. Нашей следующей остановкой было Храмовое кладбище в Мэрикалтер. Мы не собирались бесцельно шататься там по берегу Ди, поскольку Алан был крайне заинтересован в исследовании связи этого места с королевским домом. Его одержимость Мэрикалтером развилась после того, как он прочитал «Храм и Ложу» Майкла Бэйгента и Ричарда Лея. По крайней мере мне он сказал именно так. Тем не менее, когда дело дошло до обсуждения книг,
Кладбище было обнесено стенами и располагалось прямо за деревенским отелем. Когда мы приехали туда, в наше поле зрения не попало ни одно человеческое существо. Рука Алана обхватила мою талию, и он сжал меня в своих объятиях. Он поцеловал меня в щеку, потом в губы. Мое воображение вспыхнуло, игры Алана становились все более разнузданными и откровенными, отодвигая все прочие обстоятельства на второй план. Его руки проникли под мою блузку и начали щупать возбужденные груди. По мере того как Алан становился более страстным, во мне росли вялость и податливость. Он поднял мою юбку и обнажил для обозрения бедра и роскошный пучок волос, казавшийся уютным гнездышком в сладострастной точке их соединения. Он повалил меня на спину, содрал трусики и расставил мои ноги. Затем разделил мягкие влажные складки моей кожи своими пальцами. Он сунул средний палец в мой любовный проход, и я начала извиваться от удовольствия. Вскоре место пальца Алана занял его член. Он вогнал его внутрь, и все мое тело пронзила дрожь наслаждения. Мы оба быстро кончили. За несколько секунд привели в порядок одежду и удалились.
Я припоминаю, что, покинув кладбище, мы поехали в отель «Мэрикалтер» и выпили там кофе. Алан заплатил, и, насколько я помню, цена меня ужаснула. Оглядываясь назад, очень трудно расставить все по порядку, мои собственные воспоминания стали спутанными благодаря тому, что рассказывал мне Алан, и тем инцидентам, о которых я читала позже в его книгах и дневниках. Я уверена, что мы пошли на кладбище до того, как поехали в отель, но не уверена, очутились ли мы в «Мэрикалтере» раньше чем в Портлефене. В любом случае в какой-то момент перед тем, как направиться назад к Гранитному Городу, мы посетили четыре каменных круга к западу от Портлефена. Крейгхэд Бэйдентоу стал первой остановкой в нашем списке. Эта часто посещаемая туристами фермерская земля принадлежала людям, владеющим сворами охотничьих собак. Мы постучали в дверь, и поскольку все собаки были уведены с поля в псарню, очень дружелюбная женщина устроила нам экскурсию к камням. Круг навевал приятные ощущения, вздымающаяся насыпь делала это место особенно заманчивым для ебли на свежем воздухе – хотя шанс заняться там сексом весьма небольшой, принимая во внимание, что вокруг почти постоянно рыскают собаки. Поблагодарив нашу спутницу за то, что она поделилась с нами знаниями об этом месте, мы спустились вниз с холма и через промышленный район направились к Кэйрнвеллу. Это булавовидное кольцо камней было передвинуто на несколько сотен ярдов, чтобы придать хоть какой-то шарм безликой промышленной территории. Алан таскал Дадли на своей спине к обоим этим кругам. Заправив машину, мы отъехали назад к Оучкухортиз, что всего в полутора милях от Крэйгхэд Бэйдентоу. Как-то раз мы занимались любовью под ущербной луной на этом памятнике. Но насколько я могу вспомнить, наш первый визит к этому каменному кругу состоялся, когда еще было светло. Мы не озаботились спросить разрешения фермера, чтобы пройти на поле, так как Алан в общем и целом предпочитал нарушать чужое право владения. Круг состоял главным образом из красных камней, хотя имелись и два гранитных, с кварцевыми прожилками – один лежащий и один боковой. Не более чем в трехстах ярдах находился Олд Боуртрибуш, и чтобы добраться до этого чудовищно изуродованного круга, надо было просто пересечь поле. Как раз на полпути между двумя этими древними монументами началась серия моих продолжительных бесед с Аланом о фильмах «ужасов» и порнографии. Ему нравились низкобюджетные кинофильмы семидесятых и восьмидесятых не только потому, что он вырос на этом трэше, но и из-за его болезненного интереса к тому, что аудитория этих картин – в основном мужская – идентифицировала себя с их героинями-жертвами.
Помню момент, когда я подошла к Олд Боуртрибушу с чревовещательской куклой Алана и, возможно, на меня подействовали прочитанные книги: я принялась навешивать на куклу травяные венки и попыталась найти корову, чтобы она их съела. Алан всегда возил куклу с собой в машине, и я полагаю, она была с нами в наш первый приезд к Оучкухортиз. Как бы то ни было, коровы не проявили особого интереса к поеданию куклы, несмотря на то что она была одета в прекрасный костюм из травы. Алан загадочно сказал, что я закончу тем, что съем его сама. Возможно, именно тогда я впервые выразила свое намерение устроить трапезу из останков Алана или по крайней мере начала вынашивать подобные планы. Здесь я забегаю вперед, но то, что Алан делал со мной своими разговорами о книгах и субъективностью, напоминало изнасилование и в большой степени убивало меня. Дело вовсе не в том, что я хотела убить Алана, просто его смерть была неизбежна по сценарию, в ней состоял общий смысл нарративной модели «изнасилование-месть» – насильник должен умереть.
К тому времени, как мы добрались до машины, Алан заговорил о романе под названием «Блюз Хэкмена» Кена Брюена. Хотя он считал, что книга была написана убедительно, его не интересовала возможность забраться внутрь сознания психопата-преступника, особенно когда рассказчик от первого лица ухитряется сделать себя центром внимания, хотя очевидно, насколько активно он сопротивляется буржуазным нормам. Какая-то собака завыла на луну, и тут Алан высказал свою настоящую претензию к книге Брюена. Рассказчик, у которого нулевой вкус по части выпивки, в какой-то момент заказывает «Гленфиддич», думая, что благодаря этому будет выглядеть как знаток. Алан мог потреблять виски Айлей в любой день недели. Я думаю, что именно тогда в машине, когда Алан распинался по поводу Кена Брюена, я решила посвятить свои зрелые годы воинственной кампании по освобождению проституток.