69. Все оттенки голубого (Sixty-Nine. Kagirinaki tomei ni chikai buru)
Шрифт:
Дома и поля медленно приближаются, а потом удаляются далеко-далеко, так? И тогда этот пейзаж перемешивается с той чушью, которая вращается у тебя в голове. Люди на автобусных остановках и ковыляющий мимо пьяница, и старушка с тележкой, наполненной апельсинами, и цветочные поля, и гавани, и электростанции… Ты видишь их, а потом они исчезают из поля зрения и смешиваются в твоей голове с тем, о чем ты думала до того. Понимаешь, что я имею в виду? Этот потерянный фильтр для камеры, и цветочные поля, и электростанция составляют единое целое. И потом я медленно их перемешиваю,
И по кусочкам я добавляю в эту фотографию новые сцены, которые непрестанно вижу, и в конечном счете на фото появляются люди, которые разговаривают, поют и двигаются, понятно? И это я заставляю их двигаться. И потом каждый раз это предстает в образе огромного дворца, понимаешь? В голове у меня возникает что-то наподобие дворца со множеством собравшихся там людей, совершающих разные действия.
И это огромное удовольствие – построить такой дворец и заглянуть внутрь, подобно тому как посмотреть на землю из-за облаков, потому что на ней есть все, все, что существует на свете. Разные люди, говорящие на разных языках, а колонны во дворце отделаны в самых разных стилях, а на блюдах разложена пища из разных концов света.
Он намного больше любого дворца и тщательнее обставлен, чем в любом сериале. Там обитают самые разные люди, абсолютно разные. Там есть слепые и нищие, калеки, клоуны и карлики, генералы с золотыми эполетами и солдаты, запачканные кровью, людоеды и чернокожие в обносках, примадонны и матадоры, а еще поклонники бодибилдинга и кочевники, молящиеся в пустыне, – они все присутствуют там и чем-то заняты. И я за ними наблюдаю.
Дворец обязательно находится на морском побережье и обязательно прекрасен – это мой дворец.
Словно у меня есть личный парк развлечений, и я могу отправляться в никуда когда
пожелаю, достаточно просто нажать кнопку и наблюдать, как передвигаются мои создания.
И пока я забавляюсь таким образом, машина достигает конечной точки, я вынимаю багаж и переодеваюсь в плавки, и другие говорят со мной. Знаешь, мне очень сложно сохранить сотворенный мной дворец. Когда другие говорят: «Посмотри, какая здесь прекрасная вода, никакой грязи», или что-нибудь в этом роде, мой дворец сразу рушится. Тебе это понятно, Лилли?
Однажды, когда я поднимался на знаменитый, еще курящийся вулкан на Кюсю, дошел до самой вершины и увидел, как из него одновременно выбрасываются пыль и пепел, мне захотелось взорвать свой дворец. Нет, когда я ощутил исходящий от вулкана запах серы, она уже подожгла фитиль, подключенный к динамиту. Знаешь, Лилли, война уничтожит этот дворец. Вокруг суетятся врачи, и солдаты указывают пути к отступлению, но уже слишком поздно: ноги оторваны взрывом, потому что война уже началась, и я ничего не могу с этим поделать, и не потому, что это я начал ее, и прежде чем успеваешь это понять, все лежит в развалинах.
Поскольку этот дворец был создан моим воображением, не имеет никакого значения, что
Послушай, когда-то давно, когда я ехал с Джексоном и другими ребятами на озеро Кавагути, я заглотил кислоту и попытался возвестиэтот дворец, но получился не дворец, а целый город, только представь себе, целый город!
Город с бесчисленным количеством дорог, парков, школ, церквей, площадей, радиовещательных вышек, заводов и гаваней, вокзалов и рынков, зоопарков и административных зданий и скотобоен. И мне были понятны выражения лиц и даже известна группа крови всех жителей города.
Я постоянно думаю, не сделает ли кто-нибудь фильм о том, что творится в моей голове. Меня не покидает эта мысль.
Женщина влюбляется в женатого мужчину, он уходит на войну и в чужой стране убивает ребенка. Не зная, что он совершил, мать этого ребенка спасает его в бурю, у них рождается дочь. Дочь вырастает и становится проституткой. Она работает под прикрытием банды. Банда довольно мирная, но вдруг оказывается убитым районный прокурор, а его отец во время войны работал в гестапо. И в конечном счете девушка бредет по аллее, а на заднем фоне звучит музыка Брамса. Но я имею в виду совсем другой фильм.
Например, когда убивают корову, а ты ешь бифштекс размером с нее. Нет, это трудно представить, но послушай, съедая даже маленький бифштекс, ты на самом деле поедаешь целую корову. Поэтому мне хотелось бы увидеть фильм, откуда был бы вырезан маленький кусочек дворца или города из моей головы, подобно бифштексу из коровы.
Такой фильм представляется мне огромным зеркалом, в котором отражаются все, кто в него смотрит, мне вправду хотелось бы посмотреть этот фильм, я непременно посмотрел бы его, если бы он существовал.
– И я тебе скажу, какой была бы первая сцена в этом фильме. Вертолет, поднимающий статую Иисуса Христа. Годится? – спросила Лилли. – Мескалин тоже тебя достал. Давай, Рю, куда-нибудь уедем, поднимемся на вулкан, и ты снова построишь город и расскажешь мне про него. Я уверена, что в том городе идет дождь. Мне самой хочется увидеть этот город, когда там гремит гром. Знаешь, я готова поехать туда.
Я неустанно повторял, что ехать на машине будет очень опасно, но Лилли не желала об этом даже слышать. Схватив ключ, она выскочила под проливной дождь.
Неоновые рекламы, слепящие глаза и разрезающие тело напополам фары встречных машин, проносящиеся мимо со звуками наподобие шума огромного водопада грузовики, внезапно возникающие перед нами на пути большие деревья и заброшенные, полуразрушенные дома на обочине, выстроенные в ряд фабрики с таинственными станками и языками пламени, вырывающимися из труб, серпантинная дорога, напоминающая расплавленную сталь, выливающуюся из ковша.
Вздымающаяся темная река, вопящая, как живое существо, танцующие на ветру травы по обочинам дороги, колючая проволока вокруг трансформаторной будки, исторгающей пар, хохочущая Лилли, хохочущая взахлеб, и я, наблюдающий за всем этим.