7—7. Матрица Души. Психотерапия эмоциональных травм методом пустого стула

Валентина Кляйн

Но мать с таким ярким выражением лица сказала мне: «Ты что?!!! Какой каблук?!!! С твоим-то ростом?! Все в классе будут смеяться над тобой, что ты как телеграфный столб! “Тётя, достань воробушка” – будут тебя все звать!»

И вот тут я впервые словно начала сворачиваться в улитку. Со мной, оказывается, что-то не так? И я ничего не могу с этим поделать… Я старалась чуть сутулиться, вжимать шею в плечи, чтобы было не так заметно. В школе я стала чувствовать себя чёрной вороной среди прекрасных белых лебедей.

Мне было невыносимо

стыдно каждый день, каждый час, каждую минуту, проведённую в школе. Мой стыд был такой токсичный, что, когда все ходили по парам в столовую, я вставала максимально сзади или сбоку одна. Чтобы со стороны не было так заметно, насколько я выше всех. Чтобы хотя б проходящие мимо старшеклассники не подумали, что учусь вместе с ними, и не начали надо мной смеяться.

Классная учительница всегда тоже публично тыкала меня в мой рост: «Ты же на голову выше всех, значит, и читать должна быстрее всех». Я эту фразу – «ты выше, значит, чего-то должна» – слышала все 4 года начальной школы. А я не могла читать и решать примеры быстрее всех. Я старалась изо всех сил, но не могла. Я уже привыкла к мысли, что мой рост, да и вся моя внешность, – это мое проклятие.

Ещё помню, как сильно я хотела и просила, чтобы мне купили цветной яркий ранец. Как у других девочек. Но мать послушала, ухмыльнулась и купила мне однотонный чёрный портфель. Это было полное фиаско – ходить с чёрным, почти пацанячьим ранцем.

Сейчас до сих пор, когда я вижу, как женщины стильно одеваются, у меня комплекс. Словно я всегда одета как-то несуразно, неказисто. У меня комплекс, что я одеваюсь безвкусно, нестильно.

Вам, наверное, смешно сейчас будет это слышать, но я и сейчас очень стесняюсь своей внешности. Повзрослев, увидев, что я интересна мужчинам, умом я поняла, что с моей внешностью все в порядке. Но Душа не слушается ума, и где-то внутри себя я продолжаю скукоживаться в улитку каждый раз, когда смотрю в зеркало.

С этим можно что-то сделать? Или это навсегда?

Сколько стульев нужно сделать, чтобы залечить одну рану?

Валентина: Конечно, можно. Причём убрать можно бесследно. Только здесь будет несколько этапов. Представь, что стыд за рост – это торт. Нам нужно сначала определить количество кусочков этого торта. Сколько человек тебе так или иначе давали понять, что с твоим ростом что-то не так? Про маму и учительницу я услышала. Был ли ещё кто-то? Одноклассники? Другие учителя? Может, мальчик какой-нибудь нравился, но стал дружить с другой девочкой именно в начальной школе?

Тамара: Нет. Ничего такого. Только две женщины: мать и классная.

Валентина: Хорошо. Значит, наш торт состоит из двух кусочков. И съесть их можно только в 2 этапа. Чтобы этот комплекс исчез навсегда, нужно сделать отдельные стулья с мамой и отдельные с учителем. И, скорее всего, это будет за две разные встречи. За один раз ты можешь просто не выдержать. С кого начнём?

Тамара: Ну конечно, от мамы это было болезненней всего.

Боже, как же не хочется опять этих стульев.

Валентина: Ну да. ТЫ БЫЛА БЫ СТРАННЫМ ИЗВРАЩЕНЦЕМ, ЕСЛИ БЫ ЛЮБИЛА СТУЛЬЯ. Я таких ещё не встречала. Все любят именно эффект после стульев. Но сами стулья – это отвратительнейшее занятие. Понимаю тебя. Смотри, Тамар, если чувствуешь, что сегодня пока не готова в терапию идти, можем оставить это на следующий раз.

Тамара: Нет уж, давайте. Я ведь уже здесь сижу. И понимаю, зачем мне это нужно. После первых двух стульев мне так полегчало, что это показалось волшебством каким-то. Поэтому я знаю, ради чего я на все это иду. Давайте, что там надо? Игрушку опять выбирать? Вот пусть на этот раз будет не паук, а пудель. Так можно?

Валентина: Конечно, можно. Образ твоей матери внутри тебя может часто трансформироваться, поэтому это нормально – иногда выбирать разные игрушки.

Тамара: А про портфель и про рост – это тоже нужно на разных консультациях делать? Или как?

Валентина: Чтобы это понять, расскажи: про портфель – это только к маме чувства? Или кто-нибудь дразнил за этот портфель? Или, может, у папы тоже просила цветной красивый ранец, но он тоже отказал?

Тамара: Нет, никто не дразнил. К папе у меня вообще не было мысли обратиться. Покупками всегда только мама заведовала.

Валентина: Хорошо. Значит, проще. Не надо делать стулья с разными людьми. Теперь ещё важный вопрос возраста. У тебя про ранец и про рост переживания были примерно в одном возрасте – 1, 2, 3 класс?

Тамара: Ну да, это все была начальная школа.

Валентина: Отлично. Тогда можно про рост и про портфель с мамой сделать метод пустого стула за один раз.

Если бы про рост, например, было лет в 9, а про портфель, допустим, в 15 лет, то пришлось бы делать отдельные стулья. Это были бы два отдельных торта. Либо за одну консультацию, но по очереди. Если бы у тебя на это хватило сил и времени.

А так торт про портфель и рост один (9 лет, плюс-минус год). И он состоит из двух кусочков (мать и классная).

Сидя на пустом стуле своей матери, Тамара обнаружила полную холодность своей матери к себе школьнице. Она услышала, что, оказывается, про рост мать зло пошутила. Что на самом деле мама вообще не видела проблемы в ее росте. А когда узнала, как сильно, оказывается, дочка переживала про «тетя, достань воробушка», мать от души позлорадствовала. Женщине просто очень не хотелось, чтобы девочка выглядела привлекательно, поэтому ни каблучков, ни цветного портфеля она ей покупать не собиралась.

Холодная, высокомерная, без грамма тепла в сторону дочери.