7 дней в июне
Шрифт:
– Опаньки… ништяк, Инет появился, – молодой солдатик из связистов, которому даже восемнадцать можно было дать с натяжкой (реально выглядел лет на пятнадцать-шестнадцать) восторженно уставился в свой ай-фон.
– И чего говорят во Всемирной Паутине? Хотя какая, к черту, она теперь всемирная. В пору говорить всесоюзная…
– Тут это, пишут, что начинается крупномасштабное контрнаступление, – захлопал глазами пацан. – А еще, что наши показательно отбомбились по Берлину. Даже ссылка есть на съемки с самолета.
Это предложение меня заинтересовало.
На маленьком экране телефона стройными рядами шли «Медведи», ковром бомб закрывающие небо для жителей виднеющегося где-то далеко под ними города.
Картина, снятая с идущего еще выше самолета, выглядела настолько величественно, так мощно, что так и хотелось прошипеть нечто вроде «получайте, сволочи». Донесшийся до побаливающих еще от грохота ушей голос отвлек меня от видео.
– Это произвол! Простые жители Германии не виноваты в преступлениях режима! – честно говоря, я устал настолько, что даже не хотелось идти разбираться, кто несет эту ересь.
Минутой спустя сие выяснилось само собой – очередной «демократ» (фиг его знает, кто такой – телевизор я не смотрел уже года два, наверное) из «оппозиции» пытался набрать политических очков. Идиот, до сих пор что ли не понимает, что ситуация в мире несколько изменилась? А журналисты что его снимают – они-то хоть это понимают?
Посмотрел в сторону вещающей перед телекамерами сволочи, рассказывающей об ужасах сталинизма и о том, как бедный немецкий народ поддался на уговоры Гитлера, и настрадался от страшной Красной Армии. И о том, что мы примеру советских оккупантов следовать не должны.
Судя по лицу корреспондента и оператора, они как раз все прекрасно понимали и едва сдерживались, чтобы не плюнуть в морду этому «деятелю».
– И немецкий народ не должен страдать из-за ошибок своего руководства! Простые солдаты, запертые в Вильнюсе, тоже ни в чем не виноваты! А эта военщина даже не рассматривает возможность ведения переговоров!
Последнюю фразу я уже не слышал – перемкнуло на словах «не виноваты». Видел я это «не виноваты». Сожженная дотла деревня – вместе с детьми, стариками, женщинами… Разбитая артиллерийским огнем больница в том городке, где мы вчера сражались, и аккуратные кучки расстрелянных пациентов в ее дворе. Занимали нужные Вермахту койко-места, да еще и посмели чего-то там возмущаться.
Останки сгоревшего туристического автобуса – и окровавленные женские трупы неподалеку – «высшая раса» изволила развлечься.
Вспомнились картины хроник Великой Отечественной – концлагеря, карательные отряды…
Вспомнился Саласпилс, где «цивилизованные европейцы» убивали детей на, так сказать, организованной, основе.
Вспомнились рассказы отданных в рабство на фермы – где на одного приличного человека, более-менее нормально обращавшегося с «остарбайтерами», приходилось двадцать сволочей, которых нужно было бы сжечь живьем, как дьявольских отродий.
Подумалось,
– Любцов! – хриплый голос командира вернул реальность на место, загнав кровавую пелену куда-то в глубины сознания. И я обнаружил, что старательно целюсь в побледневшего «демократа». Рычание, само собой вырывающееся из глотки, ушло.
– Саша, я все понимаю. Я эту гниду сам бы придушил. Но тебе же за это голову оторвут. А мне пацанов еще в бой тащить, и такие, как ты, нужны. Не только мне нужны – тем пацанам, которые завтра сюда приедут. Или послезавтра. Или послепослезавтра.
– Чего-то у нас камера забарахлила, – вдруг сказал корреспондент. – Пойдем, проверим батарейки.
И, уже уходя, каким-то другим уже голосом сказал:
– У меня бабка в концлагере умерла. А дед – в Сталинграде погиб.
И вот тут «дерьмократ» сделал свою самую большую ошибку, заявив:
– Это потому, что сопротивлялись европеизации и…
Договорить он не смог – просто не успел. Автоматный выстрел, разбрызгавший содержимое черепушки этого идиота по разбитому гусеницами асфальту, ему этого сделать не дал.
– Ссссука, – командир пнул труп одетой в берцы ногой. – Таких вот, млять, деятелей надо в колыбели, мразей, давить. «Европеизация», млин. Совсем охренели.
Обалдевшие мы только и могли, что согласно кивать бошками.
– Хорошо, что он на немцев нарвался, – вдруг сказал Леха.
Вся наша группа в недоумении на него уставилась.
– Ну, пошел перебегать на их сторону, а фрицы его, походу, не так поняли. И пристрелили. А мы нашли.
Давно это за Лехой замечал. Вроде тормоз-тормозом по жизни, но стоит появиться какой-нибудь жопе, как у него уже через несколько секунд, максимум минут, готов план, как из нее выбираться.
– Да-да. Нам даже камеру разбили, вот, – оператор взглядом попросил у командира разрешения стрельнуть из трофейного «парабеллума». Ротный не дал – сам выстрелил. Камере однозначно хана.
– Туда этой гниде и дорога, – «деятель» даже после своей смерти вызывал своим видом омерзение.
Но – полез не туда, не тогда и не так.
А война – она все спишет.
Москва. Дмитрий Медведев. Президент.
Встречу с министром финансов и главой Центробанка президент оттягивал, как мог. Ссылаясь на плотный график, занятость и необходимость решения более насущных вопросов. Но крайняя настойчивость главных финансистов страны сыграла не последнюю роль в том, что сегодня пришлось уделить им почти час времени. При единственном, кстати сказать, условии, с которым те без особого сопротивления согласились – обязательном присутствии на встрече журналистов государственного телеканала.