7 дней в июне
Шрифт:
– Я? – пьяно посмотрел на нее парень
– Сидь, внучок, сидь, лады ли на ногах стояти, калды вона горе како?
Рустэм кивнул, подтащил ногой табуретку, потом выдохнул мощным перегаром и запустил руку в миску с квашеной капустой.
– Накось, накось… – старуха по имени Глафира взяла сухонькими руками бутыль с самогоном и плеснула ему в эмалированную кружку. – Помяни Антипа, царствие ему небесное…
– Слышь… Старая! А ты меня помянешь, когда мой срок придет? – тяжело посмотрел он на бабку. Изо рта его
– Да Господь с тобой! – замахала руками старуха – Коль сдыхать собрался, ли чо? Молод еще да вона басок сколь! Девки небось сохнут, а ты в яму-тоть зыришь! Аль захирял чо ли? Дык я тобе баню стоплю…
– Не дребезжи! – рявкнул Рустэм. И ударил кулаком по столу. Потом обвел взглядом и старух, и Макса с Машей. Ольга же безмолвной статуей стояла в дверях, привалясь к косяку.
Баба Дуся и баба Глаша молча сидели, смотря на свои изувеченные долгой крестьянской работой руки, и перебирали ситцевые фартучки. Максу вдруг подумалось, что эти пальцы – узловатые, белые, старые – живут какой-то отдельной жизнью. Они, эти пальцы, привыкли работать и ни минуты не могли оставаться без дела. Им надо было что-то делать…
А баба Маня смотрела в потолок и чего-то шептала.
– Эй, старая! Молишься? – крикнул ей Рустэм, продолжая жрать. Рассол капал с его подбородка.
– Глухая она, внучок, – не подымая глаз, ответила ему баба Дуся.
– Ааа… Плесни-ка киселю! – он взял кружку, отхлебнул глоток и тут же выплюнул розовый кисель на пол. – Не сладкий, бляха муха. Что сахару-то пожалели, старые?
– Дык нетути… – пожала плечами Евдокия. Она так и сидела, опустив взгляд в пол.
«Вот так она и… Всю жизнь…», – вдруг подумал Макс. И по сердцу острым ножом пронеслась жалость к этой бабушке.
– Дам я вам сахару, – неожиданно сказал Рустэм. И икнул. Потом еще раз икнул. – Только с одним условием. Кисель мне нормальный сварите.
Тик. Так. Так-тик. Тики-так, таки-тик.
– Подъем! – скомандовал он Маше и Максу. – Дело есть.
Ольга так и стояла в дверях, цепко разглядывая всех. Когда Рустэм поднялся, уронив табуретку и сам едва не упав, она подхватила его за локоть.
Макс, было, начал приподыматься, но Маша остановила его.
– Зачем?
– Не бойся, Маша! Я – Дубровский, – ухмыльнулся в ответ Рустэм.
Макс с Машей переглянулись.
Рустэм достал из кобуры ствол. Какой-то незнакомый, не «Наганыч» и не «Макарыч».
– Убивать начну. Со старух…
– Ой, лихо како… – пробормотала баба Дуся и ткнула сухоньким кулачком себе в безгубый рот. Следом за ней этот жест повторила и баба глаша. Баба Маня продолжала что-то шептать.
Макс встал. За ним встала и Маша.
Затем они вышли на крыльцо. Было уже темно, только звезды кололись острыми лучами да месяц щербато улыбался. Бездонная мгла смотрела на четырех выживальщиков.
Впрочем,
– Это нас ищут, – сказал Рустэм. —
Максу стало страшно. В животе резко похолодело. Даже растревоженное ребро перестало ныть.
– Нас, нас… Больше некого…
– Ааа… – сказал Макс, когда Маша вцепилась в его рукав.
– Бэ! – внезапно передразнила его Ольга. – Будь мужиком. Хоть раз в жизни! Будем драться!
– Макс, на, глотни нормального пойла, – дружелюбно добавил Рустэм и протянул ему бутылку, которую прятал до того под курткой.
– Что это? – осторожно взял ее Макс.
– Вискарь.
– Откуда?
– У мужика в «геленде» изъял. В бардачке валялась. Это вискарь. Попробуй.
Макс глотнул. Маслянистая жидкость едко ободрала горло. Парня передернуло.
– Ну как? Понравилось? Вот где ты еще нормальный вискарь попробуешь, как не в «мародерке». А?
– Рус, у тебя крыша поехала, – сказала Маша, по-прежнему прячась за спиной Макса.
– Заткнись, ссука! – рявкнула Ольга. – Ты идешь со мной. Макс и Рустэм идут к пригорку, с которого вы сбежали.
– А Иринка? – спросил Макс и снова приложился к бутылке «вискаря».
– Она в бункере. Прикроет отход.
– Отход? – не понял Макс.
– Через час сходимся на пересечении просеки и старой ЛЭП. Ты помнишь. Где
это? Я тебе там первый раз минет сделала.
«И последний…» – мелькнула дурацкая мысль. У обоих.
– Потом уйдем на запасную точку, – встрял Рустэм. – Ты о ней еще не знаешь. Сюда наведаемся попозже.
Потом он нервно оглянулся. Блики стали превращаться в лучи, пробивающиеся через стену леса.
– Все! Пора! Уходим!
В этот момент Макс неожиданно для самого себя размахнулся и ударил своего бывшего командира по голове бутылкой. Ноги Рустэма вдруг подломились, и он рухнул на землю.
Ольга начала было вскидывать карабин, но на нее вдруг прыгнула Маша, целясь ногтями в лицо. Словно две разъяренные кошки – девчонки упали на землю, катаясь и визжа от страха, ненависти, ярости. «Сайга» отлетела в сторону. Макс бросился к карабину, схватил его, потом занес его над головой… Девки катались по земле и он боялся ударить Машу, поэтому. Не выдержав, выстрелил в воздух.
Взвизгнув, девки отскочили друг от друга. Макс шагнул вперед, снова занес карабин и несколько раз ударил прикладом по лысой голове Ольги, светлым пятном отражавшей лунный свет.
– Макс! Нет! – закричала Маша.
Он отбросил «сайгу» словно ядовитую змею. Потом подошел к Маше. Присел. Обнял ее и зашептал:
– Вот и все. Вот и все кончилось. Пойдем уже, пойдем со мной. Все хорошо будет. Все будет хорошо.
Он с трудом приподнял ее, и они пошли навстречу лучам, метавшимся где-то на краю тьмы и света.