7 дней в июне
Шрифт:
– Доброе утро, герр Михайлов, – услышал я голос Шелленберга. – Присоединяйтесь к нам.
Он, вместе с Оскаром, стоял у маленького столика, держа в руках коньячные рюмки.
Штайн с улыбкой протянул мне третью рюмку:
– Мы выпили за тебя, Петер.
– По какому поводу пьянка? – Поинтересовался я.
– Мы пьём за твоё производство, – Оскар вынул из кармана удостоверение СД. – Тебе присвоено звание хауптштурмфюрера. Официальную присягу СД давать не надо.
Я даже не думал,
– Поздравляю! – Шелленберг пожал мне рук. – Вы растёте быстрее самого Райнхарда.
Будто я не знаю, кому обязан столь головокружительной карьерой.
Когда мы с Штайном остались в кабинете одни, он сказал:
– Ты понимаешь, что это не совсем настоящее звание. Как у вас говорят, ты осиновый хауптштурмфюрер.
– Не осиновый, а липовый, – поправил я, разглядывая свою фотографическую карточку в удостоверении. Даже форму приладили, порадовался я за мастеров фотолаборатории СД.
Но, как говорили классики: бойтесь данайцев, дары приносящих.
– Пётр, это настоящее удостоверение, оно избавит тебя от множества проблем.
– И породит огромное количество новых – ответил я.
В кабинет вошёл Вольф: – Доброе утро коллеги. Сегодня ночью привезли пленных, и оберштурмбанфюрер просил вас присутствовать на допросах.
Мы спустились по лестнице и, перейдя в левое крыло здания, остановились у железной решетчатой двери, закрывавшей коридор. Пауль с гордостью показал на новые решётки, закрывающие окна:
– Как видите, мы тоже не сидим без дела.
За громоздким столом, одиноко стоящим в середине большой классной комнаты, сидел седой коренастый мужчина в гражданском костюме. Он аккуратно заполнял лист бумаги ровным почерком, не обращая внимания на нас внимания. Напротив него, со скованными за спинкой стула руками, сидел молодой парень в простой рубашке и рабочих штанах. Его лицо украшали заплывший глаз и синяк на скуле. Лицо Вольфа начало багроветь:
– Кто ударил арестованного?
Стоявший у двери охранник нервно сглотнул, кивнув на коренастого.
– Это не я, господин хауптштурмфюрер, это он.
– Сегодня утром пришёл закрытый приказ по службе безопасности, строжайше запрещающий физическое воздействие на граждан Федерации, – шепнул мне на ухо Оскар.
– Всё равно вы от меня ничего не узнаете, фашисты проклятые, – сказал по-русски пленник, и добавил грязное английское ругательство.
Я знал о широком распространении английского языка у бундесов, но такая языковая конвергенция мне в голову даже не приходила.
Я подошёл к столу и взял бумаги. Сидевший за столом встал и зло глядя на меня, заговорил по-немецки:
– Я штабс-капитан Рыбников и веду допрос, как считаю нужным. У меня эта большевистская
– Вы не штабс-капитан, вы неизлечимый идиот, – я сунул ему в лицо протокол допроса:
– Что это за допрос? Что это за вопросы? – продолжал я на русском языке. – Вы член коммунистической партии большевиков? Ваш отец был членом партии большевиков? Вы бы его про бабушку спрашивали, была ли она членом партии большевиков?
– А чё? Моя бабушка была членом компартии, – подал голос наш заключённый.
– Я не потерплю такого отношения к себе, – завизжал штабс-капитан, вспомнив язык предков. – Кто вы такой, молодой человек, чтобы указывать мне?
Я, как и он был в партикулярном, и ему было трудно определить моё положение. Как я ненавидел этих напыщенных индюков, закостеневших в злобе, к отвергнувшей их родине.
– Я, хауптштурмфюрер СД Михайлов отстраняю вас от следствия. Дураки нам не нужны.
– Зачем так резко? – встрял в разговор Пауль. – У нас не хватает следователей, нет толковых переводчиков, кругом сплошная импровизация. Рыбникова я получил из Берлинского отделения РОВС по рекомендации гестапо, они сказали, что раньше он неплохо вёл допросы.
– Вот так? – я показал на избитого арестанта. – Сейчас такой фокус не пройдёт.
– Да знаю я, прекрасно знаю, – отмахнулся Вольф. – Думаете, только вы слушаете радио? Там одни предупреждения о гуманном обращении с военнопленными и бесконечные списки попавших в плен и погибших в России.
Оскар взял у меня протокол допроса:
– Этот Рыбников даже не смог правильно заполнить протокол.
Пленник с интересом слушал спор:
– Скажите, а вы на самом деле эсэсовец, как Штирлиц?
Я с интересом посмотрел на него:
– Какой Штирлиц?
– Вот болтливый язык, – зашипел он сам на себя, а затем улыбнулся. – Штандартенфюрер СС Макс фон Штирлиц, он в шестом отделе РСХА работал у Шелленберга, а почему они в форме, а вы нет?
Штайн прошептал что-то Вольфу и тот, вытолкнув Рыбникова с охранником, вышел из кабинета.
– Пётр, у меня просто нет слов, – удивлённо сказал Оскар.
– Итак, вернёмся к вам, молодой человек, – я уселся за стол и подвинул к себе протокол допроса.
…Караваев Арнольд Витальевич, 1987 года рождения, в партии больше…., нет, все же Рыбников клинический идиот. Образование высшее, работал менеджером в туристической фирме.
– Арнольд, вы расскажете нам про Макса фон Штирлица, – начал я. – А мы расстегнём наручники. Согласны?
– Ну, да согласен.
Он растёр затёкшие запястья:
– Спрашивайте, что вы хотели узнать.
– Кто такой Макс фон Штирлиц?
– Советский агент.
– Когда и где его завербовали?