7 историй для девочек

Дюма-отец Александр

При дворе ни один человек не подозревал об истинной причине болезни короля. Амбруаз Паре и его коллега Мазилло, приняв следствие за причину, определяли воспаление желудка и только. На основании этого они прописывали мягчительные средства, лишь помогавшие действию того особого питья, которое назначил королю Рене. Карл принимал его из рук кормилицы три раза в день, оно же составляло и главное питание больного.

Ла Моль и Коконнас содержались в Венсенском замке под самым бдительным надзором. Маргарита и герцогиня Невэрская раз десять пытались

проникнуть к ним или по крайней мере передать им записку, но безуспешно.

Карл, при постоянных колебаниях его здоровья то к лучшему, то к худшему, почувствовав себя однажды утром немного лучше, велел впустить к себе весь двор, который, по обычаю, являлся каждое утро ко времени вставания короля, хотя сама церемония этого обряда была отменена. Двери растворились, и все могли заметить – по бледности щек, по желтизне лба цвета слоновой кости, по лихорадочному блеску ввалившихся и обведенных черными кругами глаз – то страшное разрушение, какое произвела в юном монархе постигшая его болезнь.

Королевская опочивальня быстро наполнилась любопытными придворными. О том, что король принимает, известили Екатерину, герцога Алансонского и Маргариту. Все трое пришли порознь, один вслед за другим. Екатерина уселась у изголовья сына, не замечая взгляда, каким он ее встретил. Герцог Алансонский встал у изножья кровати. Маргарита прислонилась к столу и, посмотрев на бледный лоб, исхудалое лицо и провалившиеся глаза своего брата, тяжело вздохнула и прослезилась.

Карл, все замечавший, увидел ее слезы, услышал ее вздох и незаметно сделал Маргарите знак головой. Этот едва заметный жест успокоил Маргариту, которую Генрих не успел предупредить, а может быть, и не хотел предупреждать, и лицо ее прояснилось. Она боялась за мужа и трепетала за возлюбленного. За себя ей нечего было опасаться: она слишком хорошо знала Ла Моля и была уверена, что может положиться на него.

– Как чувствуете себя, сын мой? – спросила Екатерина.

– Лучше, матушка.

– А что говорят ваши врачи?

– Мои врачи! О, это великие ученые! – сказал Карл, расхохотавшись. – Для меня высшее удовольствие слушать их рассуждения о моей болезни. Кормилица, дай мне попить.

Кормилица принесла в чашке обычное его питье.

– Что же они дают вам принимать, сын мой?

– Мадам, ну кто же знает их кухню? – ответил Карл и с жадностью выпил принесенное питье.

– Самое лучшее для моего брата, – сказал герцог Алансонский, – было бы встать и выйти на солнце; брат так любит охоту, что она подействует на него очень хорошо.

– Да, – подтвердил Карл с усмешкой, значение которой осталось непонятным герцогу, – только в последний раз она подействовала на меня очень плохо.

Карл произнес эту фразу таким тоном, что разговор, в котором не принимали участия другие, на этом оборвался. Карл кивнул головой; придворные поняли, что прием закончен, и один за другим вышли. Герцог Алансонский хотел было подойти к брату, но какое-то неосознанное чувство его остановило.

Он только поклонился и тоже вышел.

Маргарита бросилась к брату, схватила его костлявую руку, сжала ее в своих руках, поцеловала и ушла.

– Милая Марго! – прошептал Карл.

Екатерина продолжала сидеть у изголовья. Оставшись с ней вдвоем, Карл отодвинулся к противоположной стороне кровати под влиянием того же чувства, какое заставляет вас невольно отступить перед змеей. Благодаря признаниям Рене, а, пожалуй, еще больше благодаря размышлению в тишине и одиночестве у Карла не осталось даже такого успокоительного средства, как сомнение.

– Вы остаетесь, мадам? – спросил он.

– Да, сын мой, – ответила Екатерина, – мне надо поговорить с вами о важных вещах.

– Говорите, мадам, – сказал Карл, отодвигаясь еще дальше.

– Сир, вы сейчас говорили, что ваши врачи – великие ученые…

– Я это подтверждаю, мадам.

– Какую пользу принесли они с начала вашей болезни?

– По правде говоря, никакой… но если бы вы слышали, что они говорили… Честное слово, мадам, стоит заболеть, чтобы послушать их ученые рассуждения.

– Так разрешите, сын мой, сказать вам одну вещь?

– Ну конечно! Говорите, матушка.

– Я сильно подозреваю, что ваши великие ученые ровно ничего не понимают в вашей болезни.

– В самом деле, мадам?

– Да, они видят только следствия, а не причину.

– Возможно, мадам.

– Таким образом, они лечат симптомы, а не саму болезнь.

– Клянусь душой, матушка, – ответил изумленный Карл, – по-моему, вы правы!

– И вот, поскольку ваша длительная болезнь претит и моим материнским чувствам, и благу государства, а кроме того, принимая во внимание, что болезнь может вредно отразиться на вашем моральном состоянии, я собрала самых крупных ученых.

– В медицине, мадам?

– Нет, в науке более глубокой, в науке, которая дает возможность познавать не только тело, но и душу.

– Прекрасная наука, мадам, – сказал Карл, – как жаль, что этому не обучают королей! И что же? Ваши изыскания привели к какому-нибудь результату?

– Да.

– К какому же?

– К тому, какого я и ожидала. Теперь я принесла вам средство, которое наверно исцелит и ваше тело, и ваш дух.

Карл вздрогнул. Ему пришло в голову: не находит ли мать, что он умирает слишком долго, и потому решила сознательно закончить начатое неумышленно злодейство.

– А на что оно действует? – спросил Карл, приподнимаясь на локте и глядя на Екатерину.

– На самую причину болезни, – ответила она.

– А в чем причина болезни?

– Выслушайте меня, сын мой, – сказала Екатерина. – Вы когда-нибудь слышали о том, что бывают тайные враги, которые убивают на расстоянии жертву своей мести?

– Железом или ядом? – спросил Карл, ни на секунду не спуская глаз с бесстрастного лица Екатерины.

– Нет, другими средствами, но не менее надежными и не менее страшными.