7 причин сожалеть

Тоин Дарья

— А картошка есть?

— Да шут знает, должна быть, Аглая в курсе..

— Значит, иди ищи и бери ножик сразу.

Искренне удивляется, расслабленно шагнув на ступень ниже.

— Это зачем ещё? Ты и так вполне вкусная.

Я белею, холодея, боясь обернуться вновь.

— Ты... Чистить... Иди..

Смеётся троглодит.

— С армии этим не занимался.

— Никогда не поздно вспомнить умения. — Хлопая в ладоши. — Бегом, Тём, бегом!

Первым

пока не вытащенным осколком

Лан-Лан-Светлан

И лучше бы я держала мысли при себе и сама все сделала, ибо у меня душа сейчас оборвется.

— Ты потоньше можешь? — Стараюсь без обвинений, честно. Это просто вопрос, да.

— Я могу понежнее, хочешь?

Ясно, спасибо, молчу, терплю, жду, размораживая кусок говядины. О, мультиварка, о, морковь, о...

— Как спалось, солнышко?

Тихо. Мы не материмся больше, Света.

— Прекрати.

— Ты ж рыжая, ну... — Показал остриём ножа, обернувшись. — И конопатая немного. Убил дедушку лопатой, и вот это всё.

Цежу:

— Спасибо, так приятно, ты бы знал.

— Поэтому лучше быть солнышком, да, Светик?

— Лучше быть просто Светланой.

— Хорошо. Просто Светлана, я достаточно тонко чищу сейчас?

Побуждает вновь подойти и заглянуть через плечо. И пока я теряю контроль, оценивая достаточно ли тонко он чистит для моей душеньки, резко разворачивается, вжимая меня в холодильник позади, тут же наклонившись куда-то в сторону моей шеи и, пока я борюсь с картошкой и острым ножом в его руках, целует... Да... шею. Да, одним смакующим касанием.

Тут же отскочил, облизнув губы.

Грудная клетка пробита насквозь, не иначе.

— Не удержался: с ночи этого безумно хотел, извини. Ты, знаешь, надевай что-нибудь с воротом, ладно? А то дособлазняешь, искусаю, всю пометив.

— Я вообще не...

— Да-да, бла-бла, ты замужем и поди счастлива. Ну, я дальше к картошке, или признаешь, что тоже хочешь продолжить?

Где-то рядом что-то звонко падает. И нет, это не только моё никудышное, глупейшее сердце. Оборачиваюсь к двери, заметив слёзы на Её щеках, что через миг ускользнули.

Выплевываю.

— Какая же ты скотина...

Рвусь за ней, стараясь не слышать ухмылку. Он снова... Он же знал, что она придёт, да?

Как тогда, десять, мать его, лет назад. "На глазах у Алины" перетекло в "на глазах у Нины". Меня так здорово использовать, серьёзно? Я так очевидна!?

Девочка выбегает из дома, хлопнув дверь так, что окна задребезжали.

Выбегаю следом в одних носках, пытаясь догнать эту резвую козу по кочкам преддомовой территории.

— Нина! Твою ж... Нина!

Нет, всё же годы берут своё... Да, ага, сейчас, ага, что я её не догоню что ли? Ага, размечталась.

Ускоряюсь, слыша "Иди к чёрту" и

прочие посылы в весёлом направлении.

— Стой, Нин, в последний раз...

Слышать не хочет, от чего ускоряюсь, сразу бросаясь и заваливая её на землю. Пытаюсь отдышаться, схватив её руки и придавив к земле, сажусь на нее, заглядывая в глаза со стоящим потоком слёз.

— Даже не пытайся, я натренирована на мелкой сестре, поверь.

Нина сплевывает лезущую в рот травинку.

— Фу, как тут грязно..

— Потерпишь.

Снова слышу порцию посылов.

— Нин, успокойся.

— Что!? Что!? Что ты можешь сказать, ну!? Что все не так!? Что я ошиблась!? Я всё видела, ясно!? Я тебя ещё и подругой считала, блин, а ты...

А вот поток и рухнул по скулам.

— Тише, Нин.

— Ты же знаешь... — Захлёбывается, все меньше пытаясь вырваться. — Ты же знаешь, что я его люблю, тогда почему...

Мне хочется оправдаться. Правда. Безумно. Хочется сказать, что я не при чём, что это всё он, но... Это заранее бесполезно.

— Извини, Нин.

Да, это не лучше. Из дома позади раздается какая-то строчка из незнакомой песни вторящая: "Lovin me". И я не понимаю его, совершенно. Чего он добивается? Хочет за мой счёт расстаться с ней, или что?

Это подло в отношении всех.

Ещё хуже, что чёртово "Lovin me" вдруг сменяется предыханным "Кислородом" Артёма Пивоварова. И это просто... Песня цепляющая, не спорю. Но сейчас:

"Ты кусаешь свои губы, ты любишь, когда грубый" и "Ты меня найди, я здесь один. Ты мой кислород. Я твой кислород".

Будь сейчас рядом с ним, я бы убила, честно, и была бы оправдана.

Смотрю на Нину, кусающую губу, но не с тем посылом.

— Что ты с ним сделала!? Это всё из-за тебя, ясно? Что он, сука, в тебе вообще нашел!? Ещё тогда в ресторане, блин! Я же все видела из машины, как он подошёл на этой веранде, твою мать, к тебе со спины! Ясно!? Он тебя мысленно раздел тогда... Блин, да как...

Матерится, вцепляясь наращенными ногтями в запястья, пытаясь лягнуть и вырваться.

Закрываю глаза, сдерживая ярость, злость и сожаление одновременно. Так, надо прекращать.

— Замри. Поговорим. Не сбегай.

В её порыве отпускаю руки, перебираюсь на землю рядом, отметив, что она не знает, что делать дальше, просто откидываясь на землю и закрывая лицо локтем.

— Нин, давай конструктив, ладно? Я не знаю, что сказать, честно. Начинай сама.

— Зачем...

— Это не конструктив. Ладно, давай сама. Между нами почти ничего нет, я ему никто. — Пропускаю мимо ушей фырканье. — Мы познакомились тринадцать лет назад и, поверь, между нами никогда ничего не было и быть не могло. Тебе показалось. Все это сейчас, я уверена, чтобы просто расстаться с тобой, Нин.