7 причин сожалеть
Шрифт:
Так, кто-то же там хотел остаться одной? Что-то изменилось? Вроде нет, тогда нечего и хандрить.
Отправляю его за документами, сбегая в учительскую.
Влетаю, тут же отыскав журнал и папку с листами информации о детях. Сама прописываю 23-им Рашевского Никиту Артемовича, 2012 года рождения, надеясь, что он не передумает и не придется портить штрихом важный отчётный документ.
Что там нужно пройти... Так, осмотр у педиатра... Надеюсь, успеют до понедельника... И судя по иглам
— Свет, что ты злишься?
Не оборачиваюсь.
— Я не злюсь.
Обходит меня, садясь на мой же стул.
— Допустим.
Протягивает свидетельство о рождении Никиты Артёмовича...
— Ну, Светик-семицветик, что ещё не так?
Серьёзно? Он не понимает? Зыркнула молнией, чуть не скомкав документ.
— Всё не так, знаешь!
А он, понимаете ли, улыбнулся, и взгляд его впервые не уколол. Дернула головой, мираж какой-то.
— А конкретнее? Какие ожидания не оправдались в этот раз?
Какая интересная у меня ручка, синяя, шариковая, с колпачком...
— Светлан, что ты опять как маленькая?
Письменная принадлежность полетела на стол... А нет, под стол.
— Это я ребенок!? Забирай Нину, Рашевский! Разгребай свои чёртовы проблемы...
Мне хочется запустить чем-нибудь в его фальшиво нежное спокойствие, стереть эту патоку с его улыбки, дотронуться до мелкой россыпи морщинок у глаз...
— И Никитой займись наконец, и вообще... — Теряю мысль.
А он похоже всё опять понимает:
— Поцеловать тебя?
Тук.
Сердце вышибло и кинуло к нему, только руки вовремя вцепились в край. Я смотрю на него, не понимая, что произошло, словно кто-то стёр мою карту памяти. Почему я... Почему почти сорвалась на крик? По какой причине? И почему так кружится голова? Он точно заметил, как дрогнули губы, как дернулась я сама.
Кажется, ему снова все очевидно. Кажется, я проиграла ещё один раунд.
Тише, Света... Ёжусь от влетевшего в окно ветра, наконец вырвав свой взгляд от него... Где-то давно упала ручка, нужно писать дальше.
Приседаю, быстро поднимая находку, встаю, наклоняясь к столу обратно, закрываясь ладонью, на которую якобы опираюсь... Это какой-то блеф, я уверена.
Но он продолжает сидеть и радовать меня дистанцией в 60 сантиметров. Столько вроде моя столешница, верно?
Верно...
Протягиваю чистый листок-бланк на имя директора, наконец дописав всё.
— Напиши заявление и можешь быть свободен.
Он вдруг вытягивает руку, выставляя открытую ладонь.
— Что?
Снова просит... переспрашиваю.
— Что?
— Ручку, глупенькая.
Только заметила, что вцепилась в неё.
— Других полно рядом.
На столе, действительно, ещё штуки
Только он всё смотрит, сквозь миг вставая и огибая стол по периметру. И надо бы отскочить, отойти, но вместе с тем...
Вместе с тем он касается руки, заставляя разогнуть пальцы и выронить вновь это несчастье.
— Свет, что же ты так теряешься? — Произносит совсем близко, истощив запас воздуха... Снова. Чему удивляться, верно?
Касается губ большим пальцем, стирая остатки помады, не отрывая вновь тяжелеющий взгляд от своих действий.
— Пиши заявление... — Выронила шанс отстраниться.
Опять улыбнулся, прошептав, не отрываясь.
— Я помню.
И лучше бы не чувствовать, как внутрь стекает олово, оседая в самом низу, как разряды молний проскакивают от пальца к пальцу, как хочется выгнуться от каждого его касания и просто... Забыться. Хотя бы раз.
Вдруг отрывается, опуская руку к моей талии. Мои руки наконец отмирают, желая не то кинуться к голове, позволяя, не то впиться в его ладонь, отталкивая.
— Чёрт... — Раздается едва слышно где-то там.
Ухмыльнулся резко и дико нелепо, посмотрев куда-то в сторону.
— Не, — заставляет своей иронией и меня прийти в себя, — просто Артём... Да, девушка, Вы что-то хотели? Светлана... Чеевна, кстати? Занята, но скоро освободится.
И я отвечаю: Чё-ёрт.
А где-то в этой вселенной, в этой стране, в этом городе, в этом районе, в моем доме, в моей квартире ждёт меня его бывшая вместе с сантехником, который должен бы уже закончить.
Кто-то позади наконец отмирает и смущённо произносит голосом той Алёны, что готовит отличные подливы, но еле справляется с кулинарией.
— Я... Мы... В общем, там ЧП же, и Вас надо...
И меня надо... И жизнь точно катится в тартарары.
Дешёвой газировкой
Светлана Чеевна?
Бросаю:
— Заполняй заявление.
Уношусь к двери, бегу за Алёной к лестнице, уже возле первой ступени слышу внизу детский плач. Да что ж это!?
Перебираю варианты, что могло случиться в столовой, не зная за что хвататься...
Хватаюсь за перила, уже внизу замечаю пару взволнованных детей, не отрывающих от чего-то взгляды. Кричу охраннику, что только сейчас, увидев меня, решил оставить свой пункт:
— Уведи их, где Наташа?
Наташа, что дежурит эту неделю, оказывается там, откуда доносится плач. И похоже не я одна побледнела... Наша медсестра нависла над маленьким мальчиком, что держит неестественно вывернутую кисть, давясь слезами боли.