777

Рябов Кирилл Викторович

Потом я снял пальто и повесил его на вешалку. Включил телевизор, сел на кровать и расстегнул сумку с деньгами. Захотелось хватать эти пачки двумя руками и подбрасывать к потолку, хохоча от того, что купюры осыпаются мне на голову. Но желание оказалось мимолётным и глупым. Я выложил деньги на кровать. Купюры в основном были новые, с особым запахом краски. Я был спокоен. Насвистывая, я начал их считать. Несколько раз сбивался и начинал сначала. Это было приятное занятие, самое приятное из всех, что были в моей жизни. Я готов был заниматься этим хоть всю ночь. Лишь бы эти прекрасные бумажки в моих руках, настоящие купоны счастья, никогда не кончались.

Деньги – это радость. Деньги – это свобода. Деньги делают тебя человеком. Слава деньгам! Спасибо тому, кто придумал деньги. Он был великий человек. Он был более велик, чем Иисус Христос. Да, да, да! Ты говорила, Лара, что я закончу как мой папаша. Умру от нищеты и пьянства. Но посмотри, где теперь я и где ты. Это ты внушила мне, что я ничтожество, которое не способно ни на что. Но я оказался хитрее, пронырливее и счастливее всех вас. Я влез на самую высокую колокольню и помочился в ваши бесстыжие глаза. Скажи Владику, что теперь-то я могу купить ему мотороллер, даже два, но я лучше по второму разу вытру этими деньгами жопу.

Я разнервничался. Опять сбился со счёта. Хотелось курить, но я, дурак, так и не вспомнил про сигареты. Сходив в ванную, я напился воды из-под крана, умылся, вернулся в комнату и упал на кровать. А потом я закончил считать. От одной мысли о том, что я теперь миллионер, хотелось встать на четвереньки и начать лаять. Два миллиона рублей, вот сколько я наварил. Два миллиона и ещё какая-то мелочь.

7

Я уснул поперёк кровати, с деньгами в обнимку, а проснувшись, увидел, что уже четыре часа. Голова была ясная. Хотелось есть. А ещё у меня стоял член. Как же давно я не просыпался с нормальной эрекцией. Чтобы присунуть Ларе, обычно приходилось надрачивать по пять минут. Да и то без всякого волнения, без страсти. Я делал это ради одного – осознания, что ещё не умер. Что закапывать меня рано.

Я сложил деньги в сумку и выглянул в окно. У меня был план: пересидеть, забрать паспорт и сдёрнуть отсюда как можно скорее. Для начала во Владивосток. А оттуда в Москву. Или Питер. Или ещё куда-то. Подальше из этой дыры, подальше от Лары, от «Повелителей гамбургеров», от ментов, от грязи, он прошлого, которое живёт здесь в каждом дворе и за каждым кустом. План был прост и хорош. Но я уже понял, что осуществить его в первозданном виде не получится. Просто пересидеть было сложно. Меня распирало. Желание встать на четвереньки и залаять никуда не делось. Оно стало сильнее. И масштабнее.

Я снова выглянул в окно. Через пустырь двигалась небольшая стая собак. Впереди шёл большой чёрный пёс с мощными лапами, длинным хвостом и могучей головой. Настоящий медведь. Позади стаи трусила худая собачонка с плешивыми боками. Вот и я когда-то был таким. А стал таким, как этот собакомедведь. Чёрт возьми!

Буфет, видимо, уже открылся. Я положил в карман брюк пачку денег. И ещё одну пачку сунул в карман пальто. Остальные сложил в сумку, отнёс в ванную и затолкал за фановую трубу унитаза. В прикроватной тумбочке нашлась стопка старых газет. Одну я помял, вернулся в ванную и положил поверх сумки. Не бог весть какой тайник, но лучше, чем ничего.

Я вышел из номера, спустился на первый этаж и разыскал буфет. Он был похож на школьную столовую, такой же мрак и запах подгорелой пищи. За одним столиком сидел толстый мужичок в кепке и глушил водку без закуски. Опрокидывая очередную рюмку, он морщил багровый нос и тряс головой. На раздаче стояла женщина в белом переднике и

чепчике, похожем на кокошник. На вид ей было лет сорок, усталая, но довольно милая. Вспомнилась вдруг Лара. Что-то меня так и тянет на зрелых продавщиц с сомнительной биографией.

Я заглянул в меню, бумажку с потрёпанными краями. Судя по виду, его отпечатали ещё во времена Совнаркома.

– Суп какой-нибудь есть? – спросил я.

Суп для меня – первое дело.

– Суп не готовим, – ответила буфетчица. – Возьмите рыбу. Отличная треска.

Клянусь, она смотрела на меня с явным интересом. Буфетчица, конечно, а не треска. На фоне пьяного толстяка я выглядел настоящим рыцарем Айвенго. Но я растерялся. Давно ни к кому не подкатывал. Забыл, как это делается.

– Пожалуй, я возьму салат «Оливье», – сказал я.

– Возьмите лучше «Столичный». А то «Оливье» у нас позавчерашний.

– Годится.

– Что будете пить? Водку, коньяк? Есть портвейн. Сухое вино.

– Томатный сок, – ответил я, облокачиваясь на прилавок. – А как вас зовут?

Буфетчица поглядела куда-то мимо меня. Я проследил за её взглядом и наткнулся на толстяка.

– Видите? – сказала она. – Это мой муж. Зовут меня Анастасия. Но это ничего не значит.

Я молча взял салат, сок и сел за свободный столик. Толстяк внимательно посмотрел на меня. Потом сморщился, высунул язык и показал два пальца.

– «Луч-Энергия» чемпион!

Салат оказался холодным и безвкусным. Похоже, вместо курицы туда покрошили мокрый картон. Сок я не стал и пробовать. Встал и вышел вон. Большие старые часы, висевшие в вестибюле, показывали без четверти пять. Я сверился со своей «Ракетой». Всё верно. Вахтёр по-прежнему дремал у своей вертушки, свесив голову на грудь. Я подошёл и тронул его за плечо. Старик встрепенулся.

– Сигареты есть? – спросил я.

Он протянул мне красную пачку с золотистыми иероглифами. Два года назад Лара привозила такие из Китая. Я вытащил две сигареты, одну взял в рот, а другую сунул за ухо.

– Бери третью, – сказал вахтёр.

Я взял третью, сунул за другое ухо и вышел на улицу. Начинало темнеть. Падал редкий снежок. По трассе проносились машины. Куда пойти? Прикурив, я двинулся через осклизлый пустырь к шоссе. В этот момент в кармане пальто что-то зашевелилось. Я вздрогнул, сунул туда руку и достал мобильник. Номер был незнакомый. Давно мне не звонили с незнакомых номеров. А последний раз – года полтора назад. Женский голос, волнующий, сексуальный, спросил какого-то Сергея Юрьевича. Я занервничал. Хотелось как-то удержать её, и я запел. Песню Уитни Хьюстон из фильма «Телохранитель». Правда, с английским у меня были проблемы, поэтому я произносил всякую тарабарщину на известный мотив. Послушав три секунды, она повесила трубку.

Пока я размышлял над тем, отвечать или нет, телефон выключился. Ну и бог с ним! Перезванивать не буду. Тут я подумал, что, возможно, скоро позвонит Лара. Пожалуй, так оно и будет, когда я вечером не появлюсь дома. Да к тому же в день зарплаты. Что я ей скажу? Мне не хотелось сейчас думать об этом. Я вышел на шоссе и стал голосовать. Машины проносились мимо, разбрызгивая во все стороны мокрый снег. Наконец, одна остановилась. Водитель внимательно оглядел меня, наклонившись к рулю. Но когда я потянулся к двери, он вдруг газанул, окатив мои новые штаны бурой жижей. Я в замешательстве глядел на уносящиеся габаритные огни. Потом остановилась ещё одна машина. Я стоял и смотрел на неё. Выглянул водитель, по виду китаец, и спросил: