8. Догонялки
Шрифт:
Итого: язычество говорит — секс с волками возможен. Христианство с его паствой из «пасомых козлищ» — не возражает, а на примере голубя — поддерживает. Сословная структура, рабовладение — аналогично. Чувство племенной общности, преклонение перед прародителями — тоже «за».
Что-то у меня от предков крышу сносит! С их родо-племенно-языческо-ведическими заморочками. Подложить девку под реального лесного волка… Да ну — дурдом же!
— Мара, твой эксперимент — смертельно опасен. Лесной волк… чего ты хочешь? Что б он порвал девчонку?
— Не-а. Чтоб он её… как ты говоришь — трахнул. Покрыл, поял, случился. А кто это такой — «э-кс-пер-и-мент»?
Блин! Это такой
— Эх ты, головозад. — нужен зверь. Чтобы она попробовала и от своих страхов избавилась. Нужно — 6, а лучше — 8. Волков и волчиц. Живьём. И не тяни, как снег ляжет — высылай Фанга своего в лес.
— Мара! Ты сдурела?! Целую стаю живых волков?!
— Я тебе покажу «сдурела»! Ты мне ещё тут поговори! Не только без волос — без шкуры останешься! И вели спешно баньку поставить. А то я на тебя самого… волков со всего леса соберу. Иди.
Я вышел на дорогу, поджидая своих людей с телегой и покойником. В состоянии крайнего недоумения и полной растерянности. Не врубаюсь напрочь.
Как-то мне померещилось, что я что-то в этом мире стал понимать, как-то прыгаю-бегаю-уворачиваюсь довольно удачно. Но вот, чуть в сторону от повседневных дел — и сразу трясина и «нихт ферштейн». Слова все поодиночке понятны, а вот смыслов… мозги кипят.
А кормить их чем? Волков этих. Им же до 4 килограммов мяса в день надо! Каждому! А как она такую стаю удержать собирается? Клетки-то строить или нет? Может, она слово какое знает? Какие-то древние заклинания? Что-нибудь эдакое на «истинном языке»? Типа того «Ап!» у Боярского?
«Ап! И волки на девку залезли. Ап! И с тела в глаза мне глядят…».Фигня какая-то! Предки у нас… ну явно психи!
…
Стояла поздняя осень. Начало ноября, тёмные, глухие ночи, мокрый лес скрипит на ветру. Уже оттрепетался — листья облетели, стоит голый. По утрам уже холодно, заморозки начинаются. Народ спешно добирает оставшееся на полях, по лесам. В воду с сетями уже не лезут — холодно. Егорий идёт. Юрьев день. Праздник на Руси — начало зимнего сезона. На Егория — окончательный расчёт землевладельца, хозяина с работниками. Отсюда и русское народное выражение: «объегорить». Все дела на улице должны быть закончены. Конечно, будут и зимой выходить мужички и за сеном — оно в стогах на лугах осталось, и за дровами.
«Откуда дровишки? Из лесу, вестимо».Но это уже экзотика. Нормально — всё семейство под крышей, у печки. А у меня печек нет. Плохо.
Я, всё-таки, сорвал «пауков» с их дел на один день, и они мне вынесли остывшие кирпичи на руках через болото. Перевёл с глиняного островка и Жиляту:
— Вот тебе кирпич, глина, песок. Давай печки делать.
— Эй! А помощник где? По ряду с тебя — подсобник должен быть.
А с помощником получилось смешно. Ещё одна маленькая догонялочка. Попался на глаза «альф». Ну, та длинномерная рожа, которой я, в своё время, на морду лица раков навесил. Парень после той истории как-то потерял своё лидерство в молодёжной компании. А как относятся молодые самцы к смещённому лидеру… Короче, пока тащили кирпичи через болото, его в эту, ледяную уже жижу, сбили. И посмеиваются:
— В ногах слаб, стоит нетвёрдо. Головёнку не держит, на сторону заваливается…
Предполагали, что и я эти насмешки поддержу, по старой памяти. Парнишка, конечно, завалился смешно. Ещё смешнее пытался выбраться.
И предложил ему к Жиляте в подсобники пойти.
— А чего? Ремесло серьёзное. Абы где такому не выучишься. Это ж редкий случай, чтобы кирпичник — ты подумай — сам кирпичник! На двести вёрст — единственный! Тут вот, в нашей вотчине. И тебя возьмёт. По моему приказу и без всякой платы. Да такая удача и во сне не пригрезится! А нет… так другие сыщутся.
Жилята попытался капризничать:
— Сопляк он ещё, взрослого мужика давай!
— Да какие дела, Жилята?! Не гож парень — выгоним. Я тебе новых на выбор найду. С десяток. И молодых, и старых. А пока я искать буду — ты вещички свои собирай и давай назад, на болото. Согласен?
Тема показалась закрытой нам обоим.
Глава 174
Я уже несколько раз говорил: мир — вещь очень связная. За какую ниточку не дёрни — звон идёт как при воровстве Иван-царевичем молодильных яблочек. И хорошо, если поднятая тобой волна уходит за горизонта. Пока она земной шар обогнёт — глядишь, и спрятаться успеешь. Но чаще мир ведёт себя проще, непосредственнее. «Плюнешь в морду — драться лезет». Или, хотя бы, загадки подкидывает.
Мы с Жилятой как раз пытались решить, с каких печек начинать. У меня и часть боярской усадьбы поставлена, и кое-какие общинные строения выведены, и типовые крестьянские подворья на разной степени завершённости. Потихоньку-полегоньку, но я и специализацию развиваю, и конвеерность внедряю.
Так что, «с чего начать» — актуально. Понятно, любое моё предложение «мастером» отвергается. Ну просто потому, что моё. Тяжко так работать. Но другого у меня нет. И тут прибегает Трифена. Полуодетая. В смысле — без овчины на плечах. Холодно уже. Так-то мы с ней ночью в той медвежьей полости… не мёрзнем. Даже совсем.
Прибежала, отдышаться не может, встала рядом с нами, кулачки к груди прижала и молчит. Молодец, девочка, если не пожар и не война, то приличной женщине рот следует открывать только по вопросу мужчины. А, ещё — для еды.
— Что случилось?
— Там… Братьев моих привезли. Христодула и младших. Беда там.
Ну, кто бы сомневался. С твоим семейством — всегда беда. С каждым из вас. Но меня это порадовало: можно вздорного мастера оставить. После, как бы он не сделал, я ведь найду повод придраться. А то возомнил, понимаешь. Что ни слово — то поперёк. Ежели каждое смердячее рыло будет мне в моей земле перечить… Так, кажется, Аким это уже говорил.
В поварне сидели три мелких потомка покойного отца Геннадия, Хрысь и ещё какой-то мужичок. Вроде, я его в Невестино на поминках видел? Точно, хорошая у меня память на лица. Ну, люди добрые, у меня тут дел выше крыши, давайте излагайте. По-быстренькому.
По-быстренькому не получилось. Очередное следствие дел моих — меня догнало. Говорливое следствие.
После моего грабежа, учинённого на подворье упокоенного мною же Невестинского попа, и интимной брижки вдребезги пьяной вдовы-попадьи, вдовица принялась распродавать оставшиеся активы, собираясь уйти куда-то к родне. Естественно — по реке, естественно — до ледостава. Завершив распродажу, попадья договорилась с проходящими лодейщиками, и устроила, напоследок, отвальную для односельчан. Погуляли здорово. Так, что среди ночи подворье полыхнуло. Из-за общей сырости пожар на соседние дворы не распространился, гости успели выскочить, детишки вообще у соседей ночевали, но вот попадья…