80 лет форы
Шрифт:
Огромная армада шла на максимальной высоте и пока, судя по всему, замечена не была.
Адольф Штехер стоял в карауле. Его клонило в сон, но он мужественно держался. Потому как все знали: если заснешь на посту, а тебя поймают — отправят на фронт. А там идет такая мясорубка, выжить в которой представляется маловероятным исходом. Поэтому — не спать!
Но ничего не помогало. Выпитый перед дежурством шнапс сказался на солдате вермахта не слишком хорошим образом — Адольф уже начал дремать, когда ночную тишину разорвал вой сирен воздушной тревоги. Это помогло — желание поспать
Последующий кошмар запомнился тезке Гитлера на всю оставшуюся жизнь. Даже много лет спустя он часто просыпался в холодном поту, видя во сне кошмарные картины Пенемюнде.
Первая волна самолетов сбросила вперемешку зажигательные и фугасные бомбы. Вторая волна — фугасные и объемного взрыва. Третья — снова зажигательные и фугасные.
Чудовищные взрывы и огромные пожары сливались в нечто, весьма похожее на филиал ада. И хотя «Огненного шторма» не получилось, ракетного центра Третьего рейха больше не существовало.
— Мой фюрер, это было абсолютно невозможно предсказать! Канарис не сообщал нам о наличии у Советов такого количества тяжелых бомбардировщиков! — Геринг со злостью посмотрел на адмирала.
— Я не виноват, что вы неспособны обеспечить воздушную защиту Германии! — Канарис не собирался вот так просто брать на себя ответственность за уничтожение одной из главных надежд фюрера. После неудачи летней кампании тому показалось, что исправить ситуацию могут ракеты.
— Они атаковали более чем тысячью бомбардировщиков! — Рейхсмаршал, конечно, знал, что их было значительно меньше, но так это звучало гораздо убедительнее.
— Молчать! — Гитлер вскочил из глубокого кресла, откуда он наблюдал за перепалкой одних из самых могущественных людей Германии.
— Ваша некомпетентность, адмирал, начинает казаться мне все более вероятной. Сначала вы прошляпили наличие у русских великолепных танков, теперь это. Но вы, Герман, тоже хороши. Проглядеть нападение тысячи самолетов — это надо умудриться. И я надеюсь, что подобного больше не повторится. Кстати, как себя чувствует фон Браун?
Канарис и Геринг переглянулись. Сообщить Гитлеру о смерти ведущего конструктора никто еще не решился.
— Исходя из вашего молчания, не очень хорошо. Он ранен? И насколько тяжело? Отвечайте, черт вас возьми!
— Мне жаль, мой фюрер, но боюсь, что доктор Браун погиб, — первым решился все же Геринг.
— Что-о-о-о???!!! Он что, не спустился в бункер? — Лицо Гитлера начало краснеть.
— Спустился, мой фюрер. Но это не помогло — русские применили особо мощные бомбы и…
— Так у них теперь еще и бомбы «особо мощные» появились?! Канарис, чем, черт возьми, вы занимаетесь? Я что, завтра узнаю, что, оказывается, у русских в тылу еще и армия с новейшим невиданным оружием есть? Да? И еще что-нибудь? Адмирал, вы идиот?
Гитлер понятия не имел, что попал в яблочко. И был настолько прав насчет армии с новейшим оружием у СССР. Слегка ошибся насчет сроков
Так что Канариса, судя по всему, ожидало то же самое, что и в первичном варианте истории… разве что пораньше. Виселиц в Третьем рейхе хватало.
— Таким образом, товарищ Сталин, ракетный центр под Пенемюнде, а также сам Пенемюнде фактически уничтожены, — докладывал стоявший навытяжку Новиков. — Кроме того, судя по всему, такой массированный налет нашей авиации оказался сюрпризом для немецкой обороны. Вероятно, именно этим можно объяснить фактическое отсутствие противодействия нашим силам.
— Какие у нас потэри, товарищ генерал? — Сталин привычно прохаживался вдоль стола, посматривая на главкома ВВС и сидящих рядом маршалов.
— Четырнадцать самолетов ТБ, девять Ил-4. Но до нашей территории смогли дотянуть все «илы», и четыре ТБ. Среди Пе-8 потерь нет.
— То есть нэбольшие, да?
— Относительно общего количества задействованных в операции самолетов — действительно небольшие.
— Это хорошо. Но вот как ви считаетэ, нам надо повторять подобные операции в дальнейшем? — Вождь приостановился и внимательно посмотрел на генерала.
— Да, товарищ Сталин. Тем более что у нас есть довольно большое количество важных стратегических целей, атака которых серьезно затруднит положение фашистской Германии.
— Разрешите? — Шапошников попросил слова.
— Пожалуйста, Борис Михайлович. — Лидер Страны Советов кивком разрешил Новикову сесть.
— Согласно имеющейся в нашем распоряжении информации, на данный момент в Германии действует всего один завод по производству диброметана. А без этого компонента, необходимого при производстве авиационного бензина, не полетит ни один немецкий самолет. Разведкой получено несколько возможных местонахождений данного производства. Уничтожив этот завод, мы нанесем серьезнейший удар по Люфтваффе и немецкой промышленности. — Шапошников выразительно посмотрел на Сталина. Тот заинтересованно покивал головой.
— Также очень большой эффект могут принести масштабные бомбардировки транспортной и, в частности, железнодорожной сети Германии. Как показал опыт Особой армии, уничтожение подвижного состава серьезно сказывается на боеспособности войск.
— А наши летчики смогут попасть в такую цель, как паровоз? — Сталин стал выбивать трубку в пепельницу. — Потому что город — это одно. Тем более при таком количестве самолетов. А вот, скажем, железнодорожная станция — это совсем другое. Рисковать ценнейшими самолетами ради уничтожения пары-другой паровозов мне кажется нецелесообразным. По крайней мере сейчас.
С лица Шапошникова исчезло довольное выражение. Вождь тем временем продолжал:
— Что же касается диброметана и аналогичных производств, то и их мы пока трогать не будем. Потому как даже если наши доблэстные авиаторы добьются в этом успеха, то Гитлеру понадобится максимум мэсяц для того, чтобы восстановить производства. И нэ на одном заводе. — Сталин эмоционально махнул рукой. — А за мэсяц наша армия Берлин не возьмет. Но чуть попозже мы, навэрное, все-таки такое сделаем. А тогда уже Красная Армия сможет нанести фашистам серьезный урон.