9 часов над Атлантикой
Шрифт:
Автобус проезжает одну остановку за другой, я уже потеряла им счёт, совершенно не беспокоясь о том, где нахожусь, и как долго мне ещё ехать. Внезапно он сворачивает, и молодой человек слегка наваливается на меня плечом. Прикосновение длится не более секунды, но производит неожиданный эффект: я, законченный интроверт, страдающий, к тому же, лёгкой формой гаптофобии, испытываю головокружительное удовольствие от обычного толчка плечом в общественном транспорте.
Парень открывает глаза, и первое что ему попадается – это я. Тут случается другая странность: я не выношу чужих взглядов и всегда отворачиваюсь, но не на этот раз. Наверное,
Mazzy Star - Common Burn
Мы долго смотрим друг на друга, замерев и боясь пошевелиться, нарушить что-то неопределённое, но интуитивно бесценное. В чувство нас приводит внезапный и почему-то как никогда пронзительный сигнал, оповещающий водителя о желании пассажира выйти на следующей остановке.
Я не отвожу взгляд, а буквально отскакиваю им, как резиновый мячик, и прячусь в плетении тканевых волокон на своей сумке. Но периферическим зрением всё-таки вижу, как мой сосед весь собирается, усаживается ровно, подбирает ноги, пнув перед этим рюкзак под сиденье со своей стороны, чтобы не мешал моим ступням. А он мне и не мешал.
У молодого человека настолько длинные ноги, что пространства между сидениями не хватает, чтобы их уместить, ему приходится либо максимально развести колени, либо занять часть территории соседа, то есть меня. Теперь мне становится понятным, почему несколько человек едут стоя, и никто не додумался усесться рядом с ним – мало места. А я села, потому что половины сидения мне вполне достаточно: мы, двое нестандартных пассажиров, идеально, так сказать, подходим габаритам этого автобуса именно в паре.
Парень сладко зевает, прикрыв рот рукой, я решаюсь взглянуть на него, и мы снова смотрим друг на друга. Он будто бы чувствует себя неловко, но приносить извинения за релакс в общественном транспорте нет надобности. Или есть? Видимо нет, потому что он запускает пятерню в свои волосы, с целью придать им цивильный вид, и отворачивается к окну.
Странное состояние: я расстроена и обрадована одновременно. Мне и хочется, чтобы он здесь был, и не хочется, и приятно, и страшно. С одной стороны жду внимания, с другой боюсь - такие ощущения для меня новость, совершенно непознанное, а потому пугающее состояние духа. Незнакомые молодые люди со мной обычно флиртуют или, как минимум, заговаривают. Исключение составляют лишь те, кто уже успел меня узнать: для них я не существую как объект, способный реагировать на внимание. И хотя к двадцати двум годам у меня уже довольно неплохо получается «не выделяться», общение с людьми всё ещё стремится к нулю.
Лихорадочно пытаюсь вспомнить, где бы мы могли пересекаться с соседом по автобусному сиденью, но безрезультатно: я его не знаю. Он посматривает на меня искоса - нагло разглядывать не решается, но я чувствую, что именно это он и делает. Не зная, куда себя деть, начинаю суетиться и вынимаю из сумки… книгу.
IAMX – The Chauffeur
Сегодня моя соседка по комнате Адити всю ночь не спала – читала, терзая мою нервную систему светом Икеевского торшера, и напоминать ей, человеку с соответствующим, хоть и неоконченным, медицинским образованием, о роли мелатонина в качественном здоровом сне было
– Ты обязана ЭТО прочитать! Такая книга… ТАКАЯ книга! Мне жизненно необходимо её с кем-нибудь обсудить, или я сдохну от эмоций! Ты понимаешь?!
Вообще, вот уже четыре года единственное, что я читаю – это литература одного жанра – научного - медицинского, но Адити неугомонна, суёт книжку мне в сумку со словами:
– Прочти хотя бы первые семь глав, там такой момент будет, такой момент… такой герой!
И вот, пытаясь унять панику, я вынимаю шедевр из сумки и вижу на обложке этого самого героя, обуреваемого страстью к неземной красоты мадаме на фоне эдемских цветов. Быстро раскрываю произведение ровно посередине: главное, чтобы сосед не успел рассмотреть обложку. Глаза в строчках, а мысли мои далеко… очень далеко.
Внезапно слышу странное хмыканье. Поворачиваю голову: глаза незнакомца поблёскивают, рот растянут в улыбке, и вообще ему, похоже, очень весело.
Мысленно окрестив невежу придурком, возвращаюсь к страницам из дешёвенькой бумаги и на этот раз действительно читаю…
«… Родриго освободил из плена свой посох любви, купая при этом Эльвиру в бурлящем океане своих жадных поцелуев.
И тут я ещё не соображаю, о каком посохе речь, поэтому продолжаю читать дальше:
«Когда на посохе показалась жемчужина страсти, Эльвира взмолила Родриго о пощаде, и тот со звериным возгласом ворвался в её пещеру…».
Тормозной путь у меня довольно долгий, но когда происходит окончательная остановка, с моей эмоциональностью приключается очередной коллапс: глаза едва не вылезают из глазниц, щёки в мегаскоростном режиме нагреваются до температуры готового к использованию утюга. Если меня сейчас перевернуть вверх ногами и опустить головой в ведро с водой, я её точно вскипячу.
Пунцовая, тяну руку в опасной близости к незнакомцу, но сейчас меня вообще это не заботит, хватаюсь за шнур, дёргаю за него так, что едва не вырываю с корнем, требуя немедленно остановить автобус. Затем срываюсь к выходу. А мой сосед, тем временем, прикрыв рукой глаза, бесстыдно ржёт - его плечи и спина содрогаются в каком-то нервно-веселящемся ритме. Ещё успеваю заметить, что ему не только для ног не хватает места, но и плечи не умещаются в периметре спинки сиденья – маловато ширины.
Отсмеявшись, он медленно, неторопливо, даже как-то вальяжно вытягивает свой рюкзак из-под сиденья, не без труда поднимается и направляется в мою сторону. Я отворачиваюсь и становлюсь ещё пунцовее - от стыда горят не только щёки и уши, но, кажется, и волосы тоже. Ну, Адити! Ну, зараза! Устрою же я тебе ночь со светомузыкой сегодня!
Виновник расстройства моего духа становится прямо у меня за спиной, и коротюсенький путь до остановки превращается в пытку моего самообладания.
К вопросу секса я отношусь… я к нему вообще не отношусь. Если учесть, что прикосновения близких вызывают дискомфорт, а контакт с посторонними - панику, секс, соответственно, давно вычеркнут из списка возможной активности. Моё будущее предрешено, жизнь распланирована и расписана едва ли не по минутам: я буду лечить детей. А годам к тридцати прибегну к методу искусственной фертилизации и рожу одного ребёнка. Возможно, двух. Поэтому интеракции с противоположным полом никогда не занимают ни моё время, ни сознание.