9 ноября
Шрифт:
– Ты любишь его? – спрашивает она.
В течение нескольких секунд я не двигаюсь. Горло будто горит, поэтому вместо того, чтобы сказать "да", я просто киваю.
Ее губы дергаются, и она дважды быстро моргает, пытаясь не заплакать. Мама всё еще водит большим пальцем по моей щеке. Она отводит взгляд и осматривает мои шрамы на лице и шее.
– Я не собираюсь притворяться, что знаю, через что ты прошла. Но после прочтения этих страниц, я могу заверить тебя, что ты не единственная, кто был изранен в том пожаре. Просто потому что он не показывал тебе свои шрамы, не значит, что их не существует, – мама берет
По щеке скатывается первая слеза за сегодняшний день. Я должна была догадаться, что не смогу не плакать сегодня.
Мама встает и собирает свои вещи. Она покидает мою квартиру так больше ничего не сказав.
И я открываю коробку, потому что она моя мама, и я люблю ее, и по какой–то причине, хоть мне уже двадцать три, я все еще делаю то, что она говорит.
Я бегло просматриваю пролог, который читала в прошлом году. Ничего не изменилось. Открываю первую главу и начинаю с самого начала.
Роман Бена – Глава первая
Девятое ноября
16 лет
«Сломи солнце до рассвета, и смерть не будет иметь власти».
– Дилан Томас
Большинство людей не знают, что такое смерть.
Я знаю.
Смерть – это отсутствие шагов по коридору. Это как утренний душ, который не приняли. Смерть – это отсутствие голоса, который должен звать с кухни, чтобы разбудить меня. Смерть – это отсутствие стука в дверь моей комнаты, который обычно звучит за секунду сигнала будильника.
Некоторые люди говорят, что глубоко внутри у них появляется предчувствие, когда должно произойти что-то плохое.
Прямо сейчас я чувствую это не глубоко внутри.
Я чувствую это всем проклятым телом. От волосков на руках через кожу это чувство проникает прямо в кости. И с каждой секундой, которая проходит без единого звука за моей дверью, это чувство становится тяжелее, и начинает медленно просачиваться в мою душу.
Я лежу в постели ещё несколько минут, ожидая услышать, как хлопнет дверца кухонного шкафа или музыку, которую она всегда включает в гостиной. Но ничего не происходит, даже после звонка моего будильника.
Я тянусь, чтобы выключить его, и мои пальцы дрожат, пока я пытаюсь вспомнить, как заставить замолчать этот дурацкий будильник, который я без проблем выключал на протяжении двух лет. Когда он замолкает, я заставляю себя одеться. Поднимаю свой сотовый с комода, но там у меня только одно сообщение от Абиты.
Привет, сегодня практика после школы. Увидимся в пять?
Кладу телефон в карман, но потом снова его вынимаю и оставляю в своих руках. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю, но, возможно, он мне понадобится. И время, которое я потрачу на то, чтобы вытащить телефон из кармана, может быть драгоценным, потраченным в пустую.
Её комната находится на первом этаже. Я спускаюсь вниз и стою перед дверью. Прислушиваюсь, но всё, что я слышу – это тишина. Такая громкая, насколько вообще может быть громкой
Я сглатываю страх, образовавшийся у меня в горле. Говорю себе, что еще посмеюсь над этим спустя несколько минут. После того как открою её дверь и увижу, что она уже ушла на работу. Возможно, её вызвали с утра, и она просто не хотела будить меня.
На лбу появляются капли пота появляются. Я стираю их рукавом рубашки.
Поднимаю руку и стучу в дверь, но прежде чем получаю ответ, моя рука уже на дверной ручке.
Но она не может ответить мне. Когда я открываю дверь, её там нет.
Она ушла.
Единственное, что я нахожу – это её безжизненное тело, лежащее на полу ее спальни, с лужей крови вокруг головы.
Но ее там нет.
Нет. Моя мать ушла.
*****
С момента, когда я нашёл её, до момента, когда они вышли из дома с её телом прошло три часа. Им пришлось много чего сделать, начиная от фотографирования всего в её комнате, вне комнаты и во всём доме, до моего допроса и поиска вещественных доказательств.
Три часа это не так уж и долго, если вы подумали об этом. Если бы они думали, что это убийство, они бы оцепили весь дом. Они бы попросили меня найти место, где я мог бы остаться во время проведения их расследования. Они отнеслись бы к этому гораздо серьезнее.
Как бы там не было, если женщина найдена мёртвой на полу своей спальни с пистолетом в руках и предсмертной запиской на кровати, трех часов вполне достаточно, чтобы определить, что это самоубийство.
Кайлу потребуется три с половиной часа, чтобы добраться сюда из своего общежития, поэтому через полчаса он будет здесь.
Тридцать минут – это достаточно долго, чтобы сидеть и смотреть на кровавое напоминание, оставшееся на ковре. Если я наклоняю голову влево, оно выглядит как бегемот с широко открытым ртом, пожирающий добычу. Но если я наклоняю голову вправо, оно выглядит как профиль лица актера Гарри Бьюзи.
Интересно, она бы сделала это, если бы знала, что её кровавое пятно будет напоминать Бьюзи?
Я недолго пробыл в комнате с её телом. Я позвонил в службу 911 и ждал помощи, которая, несмотря на ощущение вечности, прибыла в течение нескольких минут. Но за эти несколько минут я узнал о своей матери больше, чем думал, можно узнать за такой короткий промежуток времени.
Когда я нашёл её, она лежала на животе. На ней была майка, что открывала часть татуировки, которую она сделала несколько месяцев назад. Я знал только то, что это была цитата о любви, и ничего больше. Возможно, Дилана Томаса, но я никогда даже не спрашивал её.
Я протянул руку и оттянул край майки в сторону, чтобы прочитать цитату полностью.
Теряют любящие, но любовь цела.
Я встал и отошёл от неё на несколько шагов, надеясь, что озноб пройдёт так же быстро как и начался. До этого момента эта цитата никогда ничего не значила. Когда мама сделала татуировку, я предположил, что она означает, что если два человека перестали любить друг друга не значит, что их любовь никогда не существовал. Раньше я не придавал этому значение, но теперь мне кажется, что татуировка была ее предвестием. Что она сделала её, потому что хотела показать мне, что даже если она ушла, её любовь осталась.