9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4
Шрифт:
– А когда вы приступите к возведению неприступных бастионов? – спросил он Лужжа.
– А как мы приступим? – удивился ректор. – Они же неприступные. Да, а зачем нам бастионы?
К неприятному изумлению Бальбо оказалось, что пропажа Трубы, исчезновение Мордевольта и уход Каменного Философа – это одно. А экзамен – это экзамен. Министерская комиссия проэкзаменовала лишь двоих – Мергиону и Сена, остальные сдавали сессию в обычном порядке. Именно этим и ничем иным объяснялись бледность учеников и искаженность лиц преподавателей.
Действительность опустила Бальбо с небес и невежливо стукнула о землю. Он понял, что старые добрые времена, когда в окрестностях Школы волшебства нельзя было шагу ступить, чтобы не умереть мучительной смертью от укуса бродячего василиска, прошли безвозвратно. Они беспокоятся о какой-то сессии! Непостижимо! О чем тут беспокоиться? Не сдавших экзамен учеников даже не бросали в чан с кипящей смолой! Им всего лишь назначали пересдачу на осень!
– Такую страну развалили, – с горечью процитировал неизвестного заграничного мудреца Бальбо.
В другое время верное воображение литератора быстренько нарисовало бы ему монстров и чудовищ, а также героев в сияющих доспехах, с улюлюканьем этих монстров гоняющих. Увы, воображение покинуло Бальбо – наверное, обидевшись за обманутую и брошенную рифму к слову «светозарный».
Но самое жестокое разочарование ожидало Рюкзачини в комнате Сена Аесли. Тот-чьи-первые-подвиги-Бальбо-уже-сохранил-для-потомков, причем совсем неплохим тиражом, больше не совершал подвигов. И не готовил себя к совершению подвигов. Герой всех времен и народов занимался – просто язык не поворачивается – реформированием системы распределения выпускников!
Потеряв последнюю надежду, Бальбо двинулся к Непроплываемому бассейну с твердым намерением утопиться. Намерение вдребезги разбилось о куда более твердый нетающий лед бассейна.
Набив несколько ледяных шишек, Бальбо немного остыл. Он забрался на бортик и принялся недоверчиво смотреть на Первертс. Вдруг действительность одумается и снова примет пристойные формы?
И действительность одумалась. У стены Главного корпуса показалась крадущаяся, озирающаяся и вроде бы даже принюхивающаяся фигура в черном плаще с капюшоном. Из-под плаща виднелся внушительных размеров молоток.
«Герой?» – осторожно подумал Бальбо.
Навстречу кандидату в герои выскочила радостная стайка первокурсников, определенно что-то сдавших, в сопровождении добродушной мадам Камфри, определенно что-то принявшей. Неизвестный прыгнул в кусты, переждал там детишек, после чего продолжил путь – практически на четвереньках. Нет, герои так не поступают.
«Значит, злодей! – приободрился летописец. – Ну, это уже кое-что… О! А это уже что-то…»
Следом за кандидатом в злодеи кралась еще одна фигура – в желтом плаще с капюшоном. Время от времени фигура опрыскивала пространство
«Злодей и герой, – подумал Бальбо. – Или два злодея. Или что-то еще».
Да, это явно тянуло на что-то еще. За желтым плащом двигалась третья фигура – в пятнисто-зеленом балахоне. Третий незнакомец не пригибался и не прятался, но когда желтый оглядывался, начинал внимательно изучать надписи на стенах.
Что наводило на определенные размышления, поскольку никаких надписей на стенах не наблюдалось.
Несложная петля времени
– «Над границей Гаттер ходит хмуро», – напевал Аесли, бросая на пол огромную карту Британии.
– «Хмурый Гаттер тишиной объят», – продолжал Аесли, доставая из кармана большие ножницы.
– «Часовые Гаттера то ходят… то стоят… то лежат… то сидят…» – допевал Аесли, разрезая на кусочки список выпускников Первертса.
Любой человек, знающий Сена Аесли, тут же догадался бы, что тот не в себе. Во-первых, Сен никогда не пел, и тем более не напевал. А во-вторых, Гаттер – не тихий и не хмурый, а бодрый и крикливый – ходил не над границей, а над магутором, который уже занимал большую часть его половины комнаты.
Над границей, разделившей спальню мальчиков, ходили Филимон и Смайлик, которые сочли превращение комнаты в две суверенные территории забавной шуткой. Сейчас питомцы Гаттера и Аесли с удовольствием изображали враждующих часовых на границе. Филимон делал вид, что пугает Смайлика, а чеширский котенок притворялся, что смеется над угрозами металлического филина.
Из себя Аесли вывел визит Бальбо со стенаниями и причитаниями, выдержанными в духе шекспировских трагедий. Большинство упреков летописца Сен пропустил мимо ушей, но один вопрос заставил его серьезно задуматься.
Почему он не ищет Трубу Мордевольта?
Действительно, почему?
Рассуждая логически… тут начиналось что-то непонятное. У Аесли прекрасно получалось рассуждать логически на любую тему, но стоило подумать о Трубе, как вместо четких и ясных построений появлялись расплывчатые мысли типа: «Ну, вот Труба… Труба, да… А что Труба?.. Вот распределение!»
И сразу логика оказывалась на месте, невинно хлопала глазками и уверяла, что никуда не отлучалась, она здесь, все время была здесь и готова работать, как, впрочем, и всегда.
Сен завершил разрезание списка выпускников Первертса на кусочки.
Сен начал раскладывать бумажки с фамилиями на карте Британии.
Сен завершил раскладывание бумажек на карте.
Неприятное ощущение, что он делает что-то не то, не проходило.
Сен посмотрел на карту. Бумажки покрывали все населенные пункты Британии плотным слоем. Но в одном месте зияла проплешина, из которой выглядывала надпись «Стоунхендж».
– Можем начинать! – крикнул Порри.
– Что начинать? – вздрогнул Сен.