9. Волчата

Бирюк В.

«Ропак» означает «громоздкая льдина, ледяная гора». Ещё так называют ледяные торосы, льдину, вмёрзшую ребром. Или — маленького тюленёнка, который охотно лежит на льду.

Святослав родился зимой, поэтому, наверное, и тюленёнок. Или потому что в детстве был увальнем. Но и оба других смысла прозвища ему впору — и ростом велик, и лицом бел. И — упрям, своеволен. Говорят же: «по ропакам тяжко ехать». По нему — не наездишься.

Интересно смотреть, как проявляется в сыновьях набор душевных качеств, доставшихся им от отца.

То,

что у Ростика собиралось гармонически, сцеплялось друг с другом, как шестерёнки в исправном часовом механизме, то в сыновьях как-то перекашивает. Что-то одно — выпирает и подавляет другое.

Благочестие, искренняя вера отца в старшем сыне — Романе — превратилось в показное смирение, ханжество, святошество, фарисейство, нетерпимость. И — покрывательство церковников. Отсюда и прозвище его: Благочестник. Но сколь много не молился Роман, не жертвовал на храмы, сколь не стремился «спасаться» — к лику святых, как отца, его не причислили.

Упорство в достижении целей — у второго сына, Святослава-Ропака, стало вздорным упрямством, даже — капризностью.

Талант полководца, умение предвидеть действия вражеской армии и организовывать свою, вполне унаследованы третьем сыном — Рюриком. Не зря в «Слово о полку Игореве» его зовут на помощь бить «поганых». Но не дополнилось умением управлять людьми и в мирной жизни, столь ярко проявляемом его отцом.

Нудным, бесконечным поучением или умной дружеской беседой Ростик почти всегда добивался согласия собеседников, так или иначе убеждая соглашаться с ним даже и против их собственных интересов. Это талант переговорщика вполне достался четвёртому сыну — Давыду. Но добиваясь желаемого уговариванием, улещиванием — Давыд как-то утратил личную храбрость, стойкость. Редчайший случай — его будут требовать лишить «доли в земле Русской» за проявленную в бою трусость.

Наконец пятый, младший сын Мстислав, наоборот — получил всю личную отвагу и гордость отца. Летописцы называют его «Храбрым».

Вот про него: «Новгородцы, желая иметь князя, известного воинскою доблестию, единодушно избрали Мстислава, столь знаменитого мужеством, что ему не было иного имени, кроме Храброго. Презирая опасности, он ободрял воинов своих словами: „за нас Бог и правда, умрем ныне или завтра, умрём же с честию“».

Похоже на обращение главного героя «Гладиатора» к своим бойцам:

– Кто-то собирается жить вечно? Нет? Тогда — в атаку!

Но осторожность, взвешенность, способность действовать не только мечом, но и долгим разумным словом — ему не досталось. Зато, как и отец его, Мстислав будет объявлен святым русской православной церковью.

Это свойство воинской удачи перейдёт по наследству. Сын его, Мстислав Мстиславич Удатный, будет воинственен, храбр, победоносен. Но мудрость и осторожность деда ему чужды. Именно его решение превратило первый контакт монгол и Руси в пролитие крови, в боестолкновение, в битву на Калке.

В отличие от обрусевших половцев и «ополовевших» русских,

монголы оставались ещё весьма диким народом. Понятие «кровник» для них — не бабушкины сказки, а базовый элемент мироощущения, основа политики. В обе стороны: нельзя оставлять в живых проливших кровь твоего рода. Нельзя оставлять в живых тот род, кровь которого ты пролил. Иначе они придут и отомстят.

«Удача»… Мстислав Удатный и Даниил Галицкий выскочили из бойни на Калке. Доскакав до Днепра, Мстислав с малой дружиной поплыл на другую сторону. А прочие лодки велел оттолкнуть. Его «удача» помогла ему уйти от погони. И стала смертельной «неудачей» для других русских воинов, отходивших к Днепру после битвы.

Ещё одно свойство Ростика досталось всем сыновьям его — страстность. Не в смысле постельно-любовном, хотя и это тоже, но в смысле отношения к жизни. Тот огонь, который всегда горел в душе отца, который заставлял его подниматься после поражений и не «почивать на лаврах» после побед, который не позволял ему ни скиснуть в болоте непрерывных земских дрязг, ни запутаться в паутине изощрённых княжеских и церковных интриг, ни спрятаться в коконе молитв, говений, в счёте бесконечных поклонов — достался и детям.

Но у него это пламя сдерживалось воспитанием, умом, чувством долга. Внук гениального Мономаха, сын Мстислава Великого, брат яркого Изи Блескучего знал цену и себе, и людям, и вере, и миру. Три глагола: «я хочу», «я могу», «я должен», определяющие отношение между человеком и миром, пребывали у него в равновесии. Он хотел то, что должен был сделать, он мог сделать, то, что хотел.

Его таланты поделились между его сыновьями. Таланты — но не их равновесие.

Но вернёмся к нашему «Ропаку».

Князя Анатоля Курагина из «Война и мира» помните? Как он пытался соблазнить Наташу Ростову, будучи женатым человеком?

«Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери. Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека».

«Аналогичный случай был в Бердичеве» — у нас тут ситуация частично схожая. Правда, дело было не в Польше, а под Черниговом. И не два года, а точно шесть лет назад, в январе 1155 года.

Когда Ростик первый раз в Киеве сел, то Гоша Долгорукий пошёл в обход — не по Десне, южными путями, а через Валдай — северными волоками. И Ростик, сберегая свой любимый Смоленск, побежал ему навстречу, на Верхний Днепр.

А Ропака послал в Городец-Остёрский. Городок такой есть на Десне, между Киевом и Черниговом. Потому как в Чернигове сидел в то время князем Изя Давайдович. Которого, как всем известно, оставлять без присмотра нельзя — он и сам на Киевский стол залезть норовит.

– Ты, сынок, у нас кто? Ропак? Льдина вмёрзшая, через которую фиг перелезешь? Вот и стой там на Остре. Чтоб Изя не лазил.