90-е: Шоу должно продолжаться 12

Фишер Саша

Глава 11

— А если с проверкой придут? — Николай Борисович уже в третий раз во время нашего разговора вскочил и принялся расхаживать взад и вперед. И вопрос тоже в третий раз звучал.

Я бросил взгляд на маму. Та едва заметно улыбалась. Точнее, это была даже не улыбка, а искорка в глазах и дрогнувшие уголки губ.

— Пока ведь не приходили, — терпеливо сказала она. Тоже в третий раз. И сжала под столом мою руку, чтобы вот на этом этапе я не вмешивался. Во всяком случае, я истолковал ее жест именно так. Мое соло

уже благополучно завершилось. Я выступал первые минут пятнадцать. А дальше Николай Борисович изволил нервничать, потеть, вскакивать и ходить из стороны в сторону.

— Не приходили, — он покивал и снова сел. Сцепил руки в замок, изо всех сил стараясь не показать, что они дрожат.

— Коля, ну мы же с тобой уже сколько лет вместе работаем, — мама подалась вперед и заглянула ему в лицо. — Придет проверка — выкрутимся. Скажем, экспериментальная ночная смена была. Или экскурсия из ПТУ. В научно познавательных целях. Можем прямо сейчас с тобой учредить отдел работы с подрастающим поколением. И печать шлепнуть.

— Детский сад учреждаем, — вдруг засмеялся Николай Борисович. — Ох, авантюристы мы с тобой, Валя!

— Не мы такие, жизнь такая, — мама развела руками и улыбнулась теперь уже открыто. — Раньше задницу гендира с тобой спасали, а теперь спасать некого, так что…

— Цех, говорите, нужен, значит… — Николай Борисович снова встал. Но теперь не суетливо вскочил и забегал, а степенно так поднялся, сунул руки в карманы и подошел к плану территории на простенке между окнами. — Первый и второй нельзя, там оборудование… В третьем крыша в одном месте прохудилась… Четвертый… Даже не знаю. В четвертом была сборка, столы на склад унести, и все. Но он маловат может оказаться.

— А стекла там целые? — спросила мама. — Так-то он в сторонке, удобно. Там еще и ворота западные рядом.

— Стекла целые, — сказал Николай Борисович. — Ну, почти. В одном месте там побили, но заделали фанерой. Так, Валя! А на что вам стекла, раз ты сама говоришь, что туда вечерами-ночами будут приходить и музыку играть?

— Володя, а ты что скажешь? — мама повернулась ко мне. — Ты же был в четвертом цехе. Помнишь, когда вы в десятом классе на отработки приходили, вас туда водили. Вы там еще беготню устроили, как первоклашки. Места там, конечно, поменьше, чем в первом и втором, но…

— А мы можем сходить посмотреть? — предложил я. — Одно дело тогда на отработке, а вот сейчас там что?

— Да можем, что ж не посмотреть-то? — усмехнулась мама до того, как Николай Борисович успел ответить.

— Вы сходите тогда, — сказал Николай Борисович. — А я пока окно домою. А то оно одно грязное, как ножом по яй… В общем, не люблю я, когда окна грязные.

Мы с мамой синхронно кивнули и вышли из кабинета.

— Теперь только от тебя все зависит, — проговорила она, когда мы подошли по гулкому пустому коридору к лестнице. — Не знаю даже, удастся тебе зазвать сюда какой-то народ или нет…

— А ты не торопишься? — я приподнял бровь. — Согласие же еще не получено.

— Да согласился он уже, — засмеялась мама. —

Мнется только для вида. Я с ним еще до твоего рождения познакомилась. Когда меня только-только на НЗМА распределили. Поверь, я его отлично знаю!

— Раз ты так говоришь, значит так и есть, — я подмигнул. — Тогда осматриваем плацдарм, прикидываем фронт работ и начинаем.

— А ремонт вам разве не понадобится делать? — спросила мама.

— Так ты же сама говоришь, что четвертый цех не аварийный… — я посмотрел на маму.

— Ну крыша у него не течет, стены целые, — пожала плечами мама. — Но это же не ночной клуб. Это заводской цех.

— Туалеты там есть? — спросил я.

— Ой, ладно, — мама отмахнулась. — Сам сейчас увидишь, что там есть и чего нет. Вон туда сейчас, направо, а потом сразу между складами дорожка, так короче.

Четвертый цех был самым дальним от административного корпуса и от тех ворот, которыми мы обычно пользовались. Он стоял как бы чуть-чуть на отшибе, примыкая к еще одним воротам, рядом с которыми проходной не было. И сами створки были закрыты на ржавый засов и замотаны цепью за замком. Похоже, не открывали их уже много лет. Во всяком случае, последние два точно.

Но цех был как цех — бетонная коробка с несколькими дверями по одной стене, квадратными погрузочными боксами с другой. А третья и четвертая стены — глухие. Только ряд окно-амбразур под потолком.

Ясен пень, я не помнил, что там были за отработки в десятом классе. Но в целом, на заводах я был. Так что внутреннее убранство цеха сюрпризом для меня не было. Бетонная коробка была поделена стеной на условных два зала. В одной половине, той, что побольше, имелись длинные столы, правда без стульев или скамеек. Или их давно растащили. Или убрали, чтобы они не мешали мыть пол.

Хотя, мыли его в последний раз уже довольно давно. Зато весьма тщательно. Столы были девственно-чисты, ничего не валяется. Металлические стеллажи в складской части — тоже. Будто кто-то несколько месяцев назад задался целью уничтожить тут все следы своего пребывания.

Металлическая лестница, примыкающая к глухой стене вела к двери на втором этаже, а следующим пролетом — на круговую галерею из перекрестных арматурин. И к здоровенной раме не очень понятного назначения.

— Красота! — сказал я, поворачиваясь к маме. — А что такое тут произошло? Выглядит так, будто цех прямо вылизали до блеска перед тем, как закрыть.

— Да ничего вроде такого… — сказала мама. И тут я посмотрел на нее удивленно. У нее было такое выражение лица, как… Ну… В памяти всплыло воспоминание из дремучего детства. Я тогда спросил про дедушку. Мол, когда мы к нему поедем уже, случилось что-то? А родители переглянулись так странно. Отец вообще от разговора устранился, а мама тут же принялась меня отвлекать, потащила в детский мир. Купила мне железную дорогу, которую я клянчил уже полгода. Дед умер, но мне об этом говорить не хотели. Вот и сейчас на лице мамы Вовы-Велиала появилось очень похожее выражение. Ничего не случилось, ну да…