90-е: Шоу должно продолжаться 12
Шрифт:
Сэнсей снова взял гитару и запел.
С пронзительной тоской, медленно. Тихо. Почти шепотом.
На секунду меня кольнуло таким неприятным чувством, что я какой-то чурбан. Так бывает, когда кто-то из близких выворачивает перед тобой наизнанку душу, а ты никак не можешь найти в себе сочувствия. И только делаешь вид, чтобы его не обидеть случайно. Подбираешь слова поддержки и молчишь.
Ирония была в том, что песня была как раз об этом. Про друга, который пришел после долгой разлуки. Такой же близкий и родной, как и ранше. Вот только все уже не так.
А в конце
Поливокс Бельфегора на этой песне молчал. Сэнсей пел ее сейчас впервые.
«Сильный момент получился», — отстраненно подумал я, продолжая внимательно смотреть на лица. Кое-где заметил блестящие в глазах слезы.
«Слишком сильный на мой вкус», — следующая мысль. Наверное поэтому я и не ощущал никакого душевного трепета в ответку. Но до зрителей Сэнсей точно достучался.
Когда гитара смолкла, почти минуту все молчали. А потом раздался прямо-таки вал аплодисментов. Люди повскакивали из-за своих столиков, Сэнсей отложил гитару и спустился с помоста. Все заговорили, спеша делиться чем-то личным.
Концертная часть была закончена на очень высокой ноте, но задуманная вечеринка продолжалась.
Дело было даже не в градусе алкоголя, а просто в захватившем всех настрое. Немного смешном, если просто слушать куски разговора, вырванные из контекста.
— Братан, ты же понимаешь, что это значит?
— Да я зуб на сало даю!
— Все, забились! Васян, ты же запомнил, что мы завтра с утра с тобой забились встретиться и все нормально обсудить?
— А я же, в натуре, думал, что молодежь фигню всякую слушает только!
— Нет, я вот чисто хочу сейчас с Семеном выпить! Сеня, ты же нас уважаешь?
— Сейчас на пальцах объясню, как работают акции…
— Да что ты мне свистишь? Читал я твоего «Незнайку на Луне»!
Я курсировал между разными группами и обсуждениями, вникал в один контекст, потом в другой. Иногда высказывал свое ценное мнение. Меня хлопали по спине одобрительно, я тоже кого-то одобрял.
Подмечая, что Василий, Влад и Ирина в этой вечериночной круговерти продолжают работать. На Ирину уже насел какой-то толстенький дядечка, рядом с которым маяалсь скучающая тетечка. Ей было скучно от разговора про эффект видеорекламы, но она не уходила, потому что как это — оставить благоверного в обществе вертлявой юной барышни? Это же она вот прямо сейчас делает вид, что ее интересуют только деловые вопросы, но стоит потерять бдительность, как…
Нет, все-таки от вечеринки Француза наше мероприятие здорово отличалось. Общее что-то несомненно было, просто в силу похожих стартовых позиций. Веселиться и гости Француза, и наша сегодняшняя публика учились в одном и том же Советском Союзе. Зато здесь не было молодых длинноногих красоток в отчаянно коротких платьях. Доминировали явно семейные ценности. Я даже в какой-то момент уловил некие давно забытые эмоции, когда я был еще мелким, а родители собирались с друзьями и веселились.
Особенно это проявилось, когда где-то ближе
Надо было видеть лица «ангелочков», когда из колонок заиграл какой-то «Мираж» или что-то в этом духе.
Но основное свое внимание я направлял на Жана, конечно. По началу, когда разговоры только еще начинались, он слегка мандражировал. Я отсек момент, что он как-то слишком нервно разговаривает с Катей с ТВ «Кинева», бесцеремонно влез в их беседу под предлогом очень важных дел. Пообещал, что обязательно его верну, и интервью будет записано во что бы о ни стало.
— Жанчик, соберись! — я приобнял его за плечи и ободряюще похлопал по плечу. — Ты тут сегодня играешь, можно сказать, главную скрипку.
— Да-дда, — покивал Жан. — Просто как-то непривычно оказалось. Обычно я по другую сторону этого всего, ты же понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я. — Но не мог допустить, чтобы ты мямлил на экране.
— Фух, — Жан встряхнулся. Поправил кепку на голове. Одернул яркую рубашку. — Да, сейчас. Я же перечитал все наши тезисы до начала концерта…
— Простите, а это вы Жан Колокольников? — раздался рядом с нами пронзительный голос теледивы в синем.
— Он в вашем распоряжении, барышня! — бодро заявил я, подталкивая Жана в бок.
— Отлично! — она ухватила его за цветастый рукав. — Давайте вот сюда встанем, например. Неплохое место…
Она оттащила Жана на тщательно подготовленную позицию. Явно такую, где она сама в кадре будет смотреться в наиболее выгодном свете.
— Добрый вечер, уважаемые телезрители, — ослепительно улыбаясь, сказала она в камеру. — Хочу представить вам Жана Колокольникова, главного редактора независимого музыкального журнала «Африка», а теперь еще и, по совместительству, главного идеолога будущего ночного клуба. Где сегодня проходил закрытый сольный концерт известного московского исполнителя Семена Вазозина…
Жан расправил плечи, улыбнулся. Стрельнул взглядом в меня. Я показал ему большой палец вверх. Он расслабился, улыбка стала более живой.
— Идея своей площадки зрела у нас давно, — сказал он, снова поправляя кепочку. — Но не нужно рассматривать происходящее как чисто наш проект, в смысле моего журнала. Это, можно сказать, веление времени. И то, что именно мы оказались, так сказать, на острие атаки, это не более, чем историческая случайность.
— Вы хотите сказать, что… — заговорила теледива.
— Подождите, я не закончил, — с окрепшей уверенностью перебил ее Жан. — Это тот самый случай, когда подобная площадка все равно бы появилась. Потому что прежде всего она нужна людям.
— И вы хотите сказать, что если бы ее открыл кто-то другой, то вы бы все равно так же жарко поддерживали ее открытие? — спросила теледива.
— Ну разумеется! — всплеснул руками Жан. — Потому что мы, прежде всего, борцы за идею…
Я постоял рядом с оператором еще некоторое время, чтобы убедиться, что Жан нормально справляется.