99 мир – 1. Маджуро
Шрифт:
Преодолев брезгливость, Пенант помог ему подняться и повел внутрь.
Старший ученик господина Ядугары был перепуган и зол, а потому не обратил внимания, что от массивной бронзовой ручки двери в форме птичьей головы ничего не осталось.
Глава 11. Плохие новости
Что с ним случилось перед баней, Лука осознал позднее. Прочность костей и кожного покрова головы, кисти правой руки и ягодиц повысилась больше чем на сто процентов, но этим все и закончилось. Потом, чего бы он ни касался, ничего
Мальчик смог увязать лишь то, что усиленными и оптимизированными оказались именно те части тела, что пострадали после удара о стену и лупцевания тростью. Когда он сидел у цирюльника, синяки, оставшиеся после избиения Пенантом, почти сошли. Впрочем, никакого усиления это избиение не вызвало.
Выходя из бани, Лука воспользовался тем, что Пенант шел первым, и сильно ударил рукой в стену. Резкой боли, как в тюрьме, он не испытал, а на фасаде здания появилась вмятина в форме его кулака.
Путь к дому целителя стал занимательным. Пенант, перепугавшись, что чуть не убил или, того хуже, покалечил собственность наставника, всю дорогу от общественных бань до дома болтал без умолку, рассказывая Луке подробности о жизни с целителем.
Главное, что уяснил мальчик: господин суров, скор на расправу, но справедлив. Пенант и сам когда-то был таким, как Лука, разве что судили его не за нападение на кого-то, а за бродяжничество. В столице можно было сколь угодно побираться, просить милостыню, но ночевать следовало под крышей.
Пенант, или Пен, как звали десятилетнего сироту на улицах, попался страже одной счастливой – он сам так сказал – ночью. Накануне вечером мальчик рассорился с лидером ватаги беспризорников, с которыми делил крышу в заброшенном сарае на окраине. В воспитательных целях его выперли наружу, и спать Пену пришлось на улице. Там-то его – снулого, спросонья (а так бы утек) – и сграбастал патруль страдающих от скуки городских стражников.
На следующее утро судья, намеревавшийся отправить его в воспитательный дом, выставил штраф на аукцион.
Так, за один золотой, Пен на следующие пять лет стал собственностью господина Ядугары, а три года назад, когда срок истек, занял место младшего ученика целителя. В наставнике он души не чаял, искренне благодаря небеса и всех богов за ту ночь, когда попался страже. Разве что помрачнел и ничего не ответил, когда Лука поинтересовался, какая во всем этом выгода господину Ядугаре.
Даже в тюремной камере было уютнее, чем в каморке на чердаке дома господина целителя, выделенной Луке. Там хотя бы не протекала крыша. Здесь же все было в грязи, захламлено, в клочьях паутины, а балки перекрытия свисали ниже роста мальчика – приходилось передвигаться пригнувшись. Скопившаяся за годы пыль искрила в лучах солнца, пробивавшихся в маленькое окошко.
– Твое место здесь, – сказал Пенант. – Наведи порядок и жди дальнейших указаний.
Старший ученик удалился, а позже Лука увидел, как он уезжает с Ядугарой. Еще позже, когда он, собрав мусор, потащил его вниз, узкую лестницу
– Пресвятая мать! Ты еще кто такой? – воскликнула она, направив на Луку толстый палец, с кончика которого свисала капля грязной воды.
– Лука.
– А-а-а… так ты, стало быть, новый мальчишка господина Ядугары! – понятливо покивала женщина. – А старый того… тю-тю…
– А ты кто? – Лука поставил мешок с мусором под ноги. – И куда делся старый?
Проигнорировав его вопросы, женщина вытерла руки о фартук, покачала головой и спросила:
– Голоден?
Не ожидая ничего хорошего, Лука промолчал, но непроизвольно сглотнул. В животе заурчало.
– Еще бы… – задумчиво произнесла она. – Тощий-то какой! Так! Хозяин вернется нескоро: раз взял с собой мерзавца Пенанта, значит, пациент тяжелый. Может, даже оперировать будет, коль с хирургическим чемоданчиком поехали. Что у тебя там? – Она кивком указала на мешок.
– Мусор с чердака.
– Тащи его из дома и брось в кучу на заднем дворе. Вернешься – иди на запах жаркого, – со смехом сказала женщина.
Легко подхватив ведро с мыльной водой, она начала спускаться по ступеням, а обернувшись, добавила:
– Зови меня тетушкой Мо.
– Хорошо, тетушка Мо, – кивнул Лука.
Не считая чердака, дом господина целителя возвышался на три этажа. Первый был отдан под хозяйство и обслугу, на втором господин Ядугара принимал пациентов, а третий считался жилым – на нем размещались спальни господина, старшего ученика и рабочий кабинет с библиотекой. Об этом ему перед отъездом рассказал Пенант, объясняя, куда Луке можно заходить, а куда категорически запрещено.
Мальчик аккуратно высыпал мусор, чихнув, отряхнул мешок от пыли и перебросил через плечо. Возвращаясь, он остановился у колонки с водой, чтобы вымыть руки и лицо.
– Эй! – услышал он за спиной родной голос. – Лука?
Обернувшись, мальчик с радостным изумлением увидел над забором напряженное лицо сестренки. Он замахал рукой:
– Кора!
– Лука! Ха! Наголо обрили! Ха-ха-ха! Лысый-лысый!
Лука подбежал к забору, и лицо сестры расплылось в счастливой улыбке.
– Клянусь порочной матерью Двурогого, ты все-таки ходишь! Бегаешь, братишка! Ох… – Лицо сестренки исчезло, а потом снова появилось. – Скользкий забор, не за что зацепиться ногами… Можешь выйти?
Улыбка сползла с лица мальчика. С виду обычная полоска из кожи, но на деле рабский ошейник – называемый силовым за скрытую в нем незримую мощь – не позволит ему покинуть двор господина без разрешения. Он покачал головой, показав на горло.
– Колдунский? – уточнила Кора. – Не страшно, я найду деньги и выкуплю тебя! Главное, тебя не отправили на рудники! Оттуда никто не возвращается…
– Кора, не надо! Вам с мамой деньги нужнее, да и без меня, такого, как раньше, вам будет проще! Мне дали комнату, – покривил душой Лука, назвав комнатой убогий чердак, – меня кормят! Смотри! Меня даже сводили в баню и одели!