99 мир – 1. Маджуро

Сугралинов Данияр

Постояв рядом, убедился, что процедура началась, и поспешно удалился. Если повелитель узнает, что он зачем-то задержался у его тела, вопросов не избежать.

Через минуту дверь заперли снаружи, и в комнате воцарилась тишина.

Донор, который должен был лежать без сознания до самой смерти, открыл глаза.

Глава 19. Девки все за четвертак

Закатное солнце заливало мощеную мостовую теплым

багрянцем. На небе ни облачка. Даже спасительного ветерка, чтобы освежил лицо, и того не было.

Лишь где-то на задворках слышны крики глашатая, созывающего всех желающих на вечернюю молитву, но вряд ли это как-то помогло бы Коре. Она в последний раз посещала молебен, возносимый в честь Пресвятой матери, когда отец еще не ушел к Двурогому.

Тогда это казалось чем-то волшебным. Красиво одетые люди приходили в храм, внимательно слушали священника и возносили хвалу богине. Теперь же Кора понимала, что ее, чумазую, в изношенной одежде, вряд ли впустят в стены храма, какой бы сильной ни была ее вера. Это ярмарка тщеславия, лести и лжи, сходка состоятельных горожан, не что иное, как показуха. Они жадно зыркают оценивающими взглядами: у кого кафтан дороже расшит, у кого драгоценности крупнее, у кого мошна туже набита. Кора знала, что придет день, и она будет идти под руку со своим избранником, одетая в лучшее платье, а пока…

Из последних сил подтянув сколотое с одного края деревянное ведро, она вылила в канаву мыльную бурую воду. Мышцы от усталости свело судорогой, и девочка поспешила размять онемевшее предплечье.

Мать совсем слегла. По словам соседок, все симптомы указывали на то, что у нее болотная лихорадка, а с такой болячкой шутки плохи. Маме срочно требовался врач. Вызов его стоил три серебряные монеты, а у них за душой и пятидесяти медяков не было.

Как же тяжело работать! Девочка не понимала, как мать изо дня в день с этим справлялась. Кора с ужасом представила, что и она будет прачкой, и содрогнулась от такой перспективы.

Разбери Двурогий эту нищету! Скорей бы замуж выйти и жить по-человечески!

Вернувшись в каморку, девочка устало обвела взглядом ветхое убранство комнаты и развешанные по всем веревкам простыни. Из-за жары и беспрестанной стирки в комнате было сыро и душно, как в бане. При этой мысли она хмыкнула. Баня! Придет же кому-то в голову по доброй воле терпеть жар, исходящий от раскаленных камней! Сама Кора там не бывала, хотя имелись у нее подружки из прибазарного борделя, всего-то на год-два старше, но повидавшие больше, чем те грешники из-под хвоста Двурогого…

В углу тихо застонала мать. Она не приходила в сознание

с того вечера, когда состоялся суд над Лукой. Девочка устало села на край тахты. Бледное лицо женщины покрывал липкий пот. Щеки ввалились, а под глазами залегли темные круги – намного темнее, чем обычно. Кора утирала лоб матери влажным застиранным до дыр передником, а сама смотрела сквозь нее стеклянным взглядом, отчаянно кусая губы.

Где же взять деньги? Кора знала лишь один доступный ей способ…

Солнце окончательно утонуло за остроносыми крышами. В домах начали загораться первые огни. Девочка, на скорую руку приведя себя в относительно приличный вид, споро шагала вверх по улице к одной лишь ей ведомой цели. Встреть Кору сейчас кто из знакомых, позавидовал бы ее решимости, увидев хмурые брови и сжатый в тонкую линию рот.

В надежде подзаработать она шла в трактир. Лишь один человек мог ей помочь – Виндор. Этот вечно недовольный жизнью старик. Высокий, сухопарый, но сгорбленный тяжелой судьбой одноногий сапожник. В прошлом гладиатор на Арене, собственно, там он в молодости и потерял ногу. Но крепость духа и умелые руки, которые, казалось, порой работали сами по себе, не напрягая насквозь пропитанный выпивкой мозг, не дали ему пасть на дно жизни.

В девочке же он нашел благодарного слушателя. Когда после рюмашки-другой он каждый раз заводил повторяющиеся рассказы об Арене, былой силе и славе, она слушала вполуха, но изображала искренний интерес. Кора была совсем малышкой, когда поняла главный секрет того, как сохранить хорошие отношения с людьми: надо просто их слушать.

В любом случае к Коре старик относился хорошо – не обижал и подкармливал из своих скудных запасов. И девочка была готова мириться с небольшими неудобствами, старательно адаптируясь и выживая. Ведь с Виндором для этого требовалось немного: просто слушать и мило улыбаться.

Бывали, конечно, дни – один-два в неделю – когда старик переставал себя контролировать. Настроение его становилось особенно мерзким, и он распускал руки. Это делали многие в их квартале, не говоря уже о базаре, так что девочка не возмущалась. Тем более Виндор всегда сам заглаживал вину монеткой-другой, а по девичьей ловкости что-то еще пропадало из его карманов. В общем, оно того стоило.

Впрочем, старик не злоупотреблял властью и соблюдал некую грань, перейти которую не решался. Обычно все ограничивалось тем, что он зажимал Кору в темном углу трактира, наваливался, тяжело дыша перегаром, жадно тискал за задницу. По меркам трущоб – вел себя крайне достойно.

Конец ознакомительного фрагмента.