995-й святой
Шрифт:
Спустя несколько минут перепачкавшиеся и взмокшие супруги отчистили от глины порядочную часть находки. Еще несколько лихорадочных гребков - и перед ними ясно обозначилось человеческое ухо.
Они нашли скульптуру! Из серебра! Из платины! Сто тысяч!!! Миллион марок... Уфф...
Скоро в вырытой яме показалась голова скульптуры. Отто, обрывая пуговицы, стянул с себя вязаный жилет и обтер драгоценную находку. После первых же мазков лицо скульптуры засияло уверенным тусклым блеском. Отто взглянул на него и застыл в недоумении. На него, прищурив один глаз и страдальчески сморщив рот, смотрела
Владелец пивной "Пена над кружкой" был не искушен в искусстве. Но того, что он увидел, оказалось вполне достаточно, чтобы понять: ЭТО изображение не человека, ЭТО изваяние покойника.
Часы на ратуше хрипло пробили двенадцать ударов, каждый из которых подымал в небо стаи кормящихся на площади голубей. Это вывело Отто из состояния оцепенения.
– Зарыть, немедленно зарыть, а то отберут, - зашептал он Марте.
– Угу, - согласилась практичная Марта и, подавляя непонятный страх, сдавленным шепотом предложила: - Ночью отроем всю, потом вывезем в Гамбург и продадим американцам.
– Герр Брунцлау!
– послышался внезапно дребезжащий тенорок. Герр Брунцлау! Что я делаю? Я ищу вас. И что я думаю? Я думаю, почему вас нет на месте. И может ли это не удивлять? Нет, это не может не...
– Иди скорее, - шепнул Отто Марте, - это Шлезке...
Эрих Шлезке, который последние сорок лет, за исключением воскресных дней и религиозных праздников, заходил в "Пену над кружкой" в полдень, когда ратуша закрывалась на полуденный фрюштюк, был очень удивлен, не застав за стойкой никого.
– Но могу ли я уйти, не выпив пива?
– недоумевал он, стоя в пустом зале.
– Нет, я не могу уйти, не выпив пива. Так как что в человеке самое главное? Самое главное в человеке - это его привычки. А раз так, то могу я... О!
– поразился Шлезке, увидев входящую Марту. Госпожа Брунцлау! Почему я удивляюсь? Потому что я вижу вас в таком пыльном виде. А может ли это представляться естественным? Нет, это не может представляться естественным. Но что я хочу сделать, прежде чем выпить свою кружку? Я хочу повидать герра Брунцлау. А зачем я хочу повидать герра Брунцлау? А затем, чтобы сообщить ему, что его прошение об уменьшении налога передано самому начальнику... Впрочем, я скажу ему это сам. Где же герр Брунцлау, во дворе?
И, проскользнув мимо опешившей и растерявшейся от обилия впечатлений сегодняшнего дня Марты, Эрих Шлезке вышел во двор пивной.
Спустя два часа Шлезке и Брунцлау с довольным видом удачливых искателей кладов осматривали полностью извлеченную из земли статую.
– А почему вы должны меня слушаться?
– не умолкая, говорил Шлезке.
– А потому, что я старинный друг семьи. Брунцлау. Когда я распивал пиво с покойным ныне Германом Брунцлау? С покойным ныне Германом Брунцлау я распивал пиво, когда вас, Отто, еще не было на свете. Но что меня сейчас интересует? Меня интересует совсем не пиво. И даже не служба, на которую я сегодня не вернусь. Меня интересует, почему этот монах, которого мы сейчас вытащили, почему он так странно выглядит?
– Может, разбить и продать по частям?
– мрачно предложил Брунцлау.
– О-о-о-о!
– застонал Шлезке.
– Что делали бы вы, если бы я не был старинным другом вашей
– Про монаха, который превратился в металл?
– переспросил Брунцлау.
– Может быть, герр Шлезке до моей пивной заходит в какую-нибудь другую?
– А-а-а-а!
– выдохнул внезапно Шлезке.
– Я вспомнил!! Так это было правдой! Майн готт, это было правдой!
– А теперь вашему преосвященству угодно будет послушать, что сообщается в газетах?
– Угу, - буркнул епископ баварский и добавил, недовольно сморщившись: - Заберите от меня этот кофе и дайте лучше содовой.
– Начинать, как всегда, с "Баварише рундшау"?
– осведомился секретарь, монсеньор Штир.
– Как хотите.
– "Нью-Йорк, 16 июня. По сообщению агентства Ассошиэйтед Пресс, переговоры о запрещении атомного...
– Пропустить, - сказал епископ.
– "В Южном Вьетнаме сохраняется напряженное положение. Правительство спешно призвало в армию..."
– Дальше!
Секретарь перевернул газетную страницу и начал читать новую статью:
– "Экспансия международного коммунизма по планете..."
– Не надо!
Прошелестело еще несколько страниц.
– "После премьеры фильма "Тсс, джентльмены" несравненная Лилиан Раббат стала самой популярной звездой сезона. Вчера в клубе Сторонников крайних мер состоялся прием в честь прекрасной Лилиан. На приеме Лили была в специально сшитом для этого случая серебристом платье, в котором она выглядела еще менее одетой, чем в "Джентльменах". На фото внизу вы видите заключительную часть приема, когда Лилиан..." Вашему преосвященству угодно еще содовой?
– Нет, подайте очки. Что же вы остановились?
– "Каждый день очаровательная Лилиан получает пять тысяч марок, двести приглашений на приемы и шестьсот писем..."
– Кстати, - спросил епископ, - велика ли сегодня почта?
– Тринадцать писем, ваше преосвященство!
– От кого?
– Сестры-кармелитки сообщают, что...
– В корзину!
– Приглашение от общества христиан-энтомологов на...
– Напишите, что не приеду.
– Напоминание, что в среду состоится освящение нового завода фирмы Граббе.
– Запишите в календарь.
– Далее письмо из тюрьмы.
– Раскаявшийся грешник просит о заступничестве? В корзину!
– Не совсем так, ваше преосвященство. Осмелюсь сказать, что письмо любопытное!
– Читайте!
– "Надеясь на вашего преосвященства благосклонное внимание и преисполненный заботы не о себе, а о святыне немецкой католической церкви, попав в беду из-за чудовищного недоразумения, умоляю ваше преосвященство не упускать святого Кроллициаса и разрешить мне предоставить на мудрый суд вашего преосвященства документ, который я вот уже четыре десятилетия храню у себя на сердце и который прольет яркий свет на одну из замечательнейших страниц истории христианства".