995-й святой
Шрифт:
– Довольно, переведите мне, что хочет этот проходимец, - сказал епископ.
– Предвидя вопрос вашего преосвященства, - позволил себе усмехнуться секретарь, - я связался с полицейским управлением. Автор письма - некий Эрих Шлезке, сотрудник Кассельского муниципалитета. Вместе со своим соучастником Брунцлау был задержан гамбургской полицией при попытке продать американскому консулу какую-то статую. При допросе вину отрицает, утверждая, что нашел не статую, а якобы подлинные мощи святого.
– Кроллициаса,
– переспросил епископ.
– Да, Кроллициаса. Но среди девятисот девяносто четырех святых такого имени нет, ваше преосвященство.
– Сумасшедший? Маньяк?
– Не похоже, ваше преосвященство.
– Документ, о котором пишет этот... этот...
– Шлезке, ваше преосвященство.
– ...Этот документ действительно существует?
– Я видел его, ваше преосвященство.
– Вы, как всегда, на высоте, Штир.
– Рад вашей похвале, ваше преосвященство!
– Так что же документ?
– Похож на настоящий.
– Так... так... Кто там у них в Гамбурге ведает полицией?
– Полицейпрезидент Шуббарт, ваше преосвященство!
– Что ж, соедините меня с господином полицей-президентом Шуббартом.
Когда профессор Дроббер читал лекцию, объяснял кому-либо научную проблему или вообще находился в благодушном настроении, то он не говорил, а пел. Студенты свыкались с этой странноватой особенностью профессора, потому что читал, или, вернее, выпевал он свой предмет действительно хорошо.
Но на этот раз аудитория профессора Дроббера была необычной.
Посреди небольшого зала в кресле сидел епископ баварский. Чуть позади на обычном стуле восседал полицейпрезидент Шуббарт. В уютном простенке между двумя окнами устроился секретарь его преосвященства монсеньор Штир. Поодаль, у самых дверей, высились два здоровенных полицейских, между которыми, как меж двух колонн, стояли Отто Брунцлау и Эрих Шлезке.
Незадачливый служащий Кассельского муниципалитета жадно ловил каждое слово профессора. Его же компаньон, напротив, понуро рассматривал прихотливую лепку потолка.
– Итак, облучая нейтронами какое-либо вещество, мы вызываем в нем наведенную радиоактивность, - распевал профессор Дроббер на мотив скорбной молитвы Оровезо из оперы "Норма".
– Затем мы определяем, какие и в каком количестве радиоактивные изотопы образовались в исследуемом образце. Этот метод, называемый радиоактивационным анализом, позволяет в короткий срок и с большой точностью определить качественный и количественный состав любого металлического изделия, совершенно не повреждая его. Надеюсь, господа, я излагаю понятно?
– Угу, - сказал епископ.
– Конечно, - заметил полицейпрезидент Шуббарт, который в силу своего положения обязан был понимать все.
Монсеньор Штир просто кивнул головой. Шлезке же и Брунцлау молчали.
– Нет никаких сомнений, -
– Подождем, - согласился епископ и обернулся к заключенным:
– Так как же можете вы доказать, что донесение пробста кассельского монастыря - это не подделка?
– Ваше преосвященство, - с чувством сказал Шлезке, - ваше преосвященство, разве посмел бы я лгать вам? Нет, я не посмел бы лгать его преосвященству! Сколько лет прослужил я беспорочно и безгрешно? Я прослужил беспорочно и безгрешно сорок лет! И прошу заметить, что начинал я службу в качестве гражданского чиновника баварского, да, да, именно баварского епископства!
Аппарат профессора щелкнул, послышалось легкое жужжание и удовлетворенное мычание профессора.
– Так, так, - задумчиво протянул епископ, - почему же вы так долго держали этот важный документ у себя?
– Потому что я думал... Что я думал? Я думал, что пробст... некоторым образом... пробст был...
– Нет!!!
– раздался вдруг громовой крик профессора.
– Нет!!! Не может быть!
– Почему он кричит?
– поинтересовался епископ.
– Этого просто не может быть! Один элемент! Всего один элемент! выкрикивал профессор Дроббер.
– Неужели чистейшая платина?
– радостно встрепенулся полицейпрезидент Шуббарт.
– Платина?
– переспросил Дроббер.
– Какая платина? Нет, господа, я должен повторить. Это какая-то ошибка, какая-то чудовищная ошибка! Я обязательно должен повторить!
– Да будет так, - согласился епископ и вновь повернулся к Шлезке: - Итак, зачем же вы держали этот документ в тайне сорок лет?
– Да! В тайне! Сорок лет!
– сурово подтвердил господин полицейпрезидент Шуббарт.
– Надеюсь, у вас не было для этого корыстных целей?
– почтительно вмешался в импровизированный допрос монсеньор Штир.
Шлезке ошалело переводил глаза с одного должностного лица на другое и лихорадочно соображал, соврать ли ему или чистосердечно выложить все. Надумав что-то, Шлезке уж было открыл рот, но тут между ним и епископом выросла дородная фигура профессора Дроббера.
Профессор был в такой стадии взволнованности, что не мог уже говорить ни нараспев, ни просто. Он беззвучно раскрывал рот, напоминая персонаж немого фильма. Наконец Дроббер обрел способность выталкивать из себя отдельные слова:
– Шестьдесят третий... только шестьдесят третий, и ничего больше... мой бог, чистый шестьдесят третий... Но откуда же, ваше преосвященство? Откуда? Это... это... Ваше преосвященство, скажите...