9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Кутис Максим

На сцене в тот вечер появлялась несколько команд: после оптимистичного фолк-дуэта на сцене появились группа со скрипкой, контрабасом и беременной вокалисткой. Было умилительно наблюдать, как чуть ли не всем залом ее аккуратно провожали на сцену, усаживали на синтезатор, а после выступления таким же образом тихонечко уводили в гримерку. Но она вместе с товарищами справилась на удивление прекрасно. Бойко отыграли несколько цепляющих песен в стиле кабаре. Конечно, если бы она разродилась на сцене, то такой перфоманс точно перечеркнул бы выступление П. Но хвала небесам, нам всем крупно повезло в тот вечер.

Заведение потихоньку наполнялся людьми. За П. стало труднее следить вполглаза. Сидячие места все были

заняты, от моего столика забрали оба свободных стула. Люди уже начинали выстраиваться по стеночкам и перед сценой. Теперь ей приходилось гораздо больше двигаться по залу, даже несмотря на то, что большинство посетителей ограничивались только выпивкой. Но она каждый раз улучала минутку, чтобы в сторонке тепло перекинуться парой слов с каждым из выступавших.

Последними в тот вечер на сцене появилось трио гаражных рокеров с маленькой, но голосистой девчушкой на вокале. На местных хедлайнеров пришло посмотреть довольно приличное количество людей. Мой столик пришлось убрать, чтобы освободить больше места перед сценой. Поэтому мне с моим полстаканом выдохшегося пива ничего не оставалось, как занять место среди стоячей публики. Стоит отдать им должное выступили они мощно, громко и грязно. Последнее в хорошем смысле слова. С танцами, руганью, слэмом, оголенной грудью и драйвом. Публика была довольна, за исключением, одной девушки, в которую прилетел брошенный вокалисткой со сцены пустой бокал. Она схватилась за голову, по щеке побежала кровь. П. стремительно растолкала всех, вытащила бедняжку из толпы и отвела ее в уборную, а зрители как ни в чем не бывало продолжили свой праздник жизни.

Когда группа закончила играть, все потянулись к выходу. Дождь ненадолго прекратился и на улице образовалась маленькая тусовка. В основном, публику представляли молодые люди с альтернативным ходом мысли, но была и парочка затесавшихся седых рокеров со стажем. Уже основательно пьяные, они рассказывали о том, какие были подпольные концерты во времена их молодости. Молодежь слушала, весельчаки не упускали возможности издевательски подкалывать и зубоскалить от собственных острот. Но старые волки пропускали беззубый сарказм мимо ушей и с душевной теплотой продолжали вещать. После пары сигарет люди начали рассасываться кто куда. А я вернулся в помещение, взглянуть на П., ну и расплатиться. Судя по вывеске снаружи, заведение закрывалось через двадцать минут. Внутри уборщицы уже приступили к своей работе. Все стулья в заведении один за одним оказывались перевернутыми вверх ножками. П. была за барной стойкой, протирала стаканы. Напротив нее еще оставались, видимо, самые преданные любители музыки. Она кивала с поджатыми губами и общим выражением лица недвусмысленно намекающим, чтобы они уже свалили. Я довольно недружелюбно вклинился между ними.

– Я хотел бы попросить счет.

– Благородно, – ответила П. и отправилась в сторону кассы. Я уже подготовил оплаты на пару купюр больше в качестве чаевых. Она взяла банкноты, пересчитала и вопросительно взглянула на меня. Я кивнул ей, что все верно. "Благодарю», – бросила П. положив необходимую часть денег в кассу. а остальное – себе в задний карман. После этого она вышла за дверь, отделявшие служебные комнаты. Оставались только я, два любителя музыки, неспешно решавшие, куда идти дальше, да и уборщица, которая уже завершала свой ежевечерний ритуал. Не самая веселая компания. Немного помявшись, я вышел на улицу. Снаружи опять зарядил мерзкий дождь. Оставшись под навесом, я закурил. Минуту спустя вышли оба чувака с бара. Они стрельнули у меня по сигарете и ушли под ливень. Я стоял один, спешить мне особенно было некуда. Дождь, словно чувствуя безнаказанность, даже не думал прекращаться.

Спустя несколько минут из дверей появилась П. Она взглянула на небо и скорчила гримасу отвращения. Достала зонт и уже готова была выдвигаться, но

тут заметила меня в сторонке.

– Ждешь кого?

– Угу, сухости.

– Ладно, пойдем. У меня есть зонт.

Она передала зонт мне, и мы быстро отправились вниз по улице, при этом стараясь аккуратно лавировать между луж. Дождливый вечер в городе выглядит весьма сюрреалистично. Размытые огни преломляются в каплях дождя, отражаются в лужах, краски искажаются при ломке зеркальных поверхностей. Выглядит завораживающее, еще бы не было так мерзко холодно.

– Так понял, тебя зовут П.?

– Да, форма мне досталась от предыдущей официантки, но вот бейджик безраздельно мной.

– Мне понравилось ваше выступление, – опять повторился я.

– Спасибо, но, по-моему, звук был ни к черту, – ответила П., даже не улыбнувшись.

– Хм, ну вроде я все слышал.

– В прошлый раз было лучше, а сегодня взяли и подогнали все специально для этих панков в конце вечера. Им то по хрен, ударные да гитара, и чтоб погромче. Но вот лично мне – этого мало. Еще хорошо, что я работаю там, в противном случае вообще бы сплошное месиво из звуков. Да и что за мода такая бросаться в людей всяким дерьмом? Возомнили о себе хрен пойми что.

– А с той девушкой что?

– Нормально все. С истерикой минут пятнадцать останавливали кровь бумажным полотенцем. Но швы накладывать не придется. Она успокоилась, когда поняла, что ее миленькому личику ничего не грозит. Потом закинула пару стопок на баре за счет заведения. А по окончании еще и ушла в объятиях гитариста. Долбанный рок-н-ролл во плоти.

– Хорошо. Главное, что шоу удалось.

– Она сегодня трахнется с гитаристом более-менее известной группы. Вот что главное.

Увлекшись своим гневным монологом, П. на полном ходу угодила по самую щиколотку в лужу. Громко выругавшись, она продолжила путь. Маленький потрепанный тряпичный кед полностью впитал в себя воду и теперь смешно хлюпал при каждом шаге.

– Да еб твою мать, – не сдержалась П. после пятидесяти метров старательного игнорирования своего положения и протяжно выдохнула. – Ты спешишь?

– Не.

– Тогда теперь моя очередь сохнуть. Я знаю место, тут недалеко.

Мы повернули в ближайший переулок. Фонари в нем горели из рук вон плохо, и отличить, куда можно наступать, а куда нет было решительно невозможно. Но П. было уже абсолютно наплевать, она шла вперед с решительностью маленького танка. Я едва успевал следом, чтобы держать над ней зонт. Ритмичный хлюпающий звук придавал ее гневной решительности умилительный оттенок. От этого она раздражалась еще больше. На наше счастье место, про которое она говорила, действительно оказалось совсем рядом.

Оно было совсем маленькое. Даже я бы сказал, крохотное. Если предыдущее место было похоже на постаревшую морщинистую диву, давно потерявшую свою красоту и славу, но тем не менее старательно прихорашивающуюся при визите гостей, в память о прежних временах, то это было сродни старой билетерши в том концертном зале, где когда-то выступала дива. Она родилась страшненькой и прожила всю жизнь без потрясений и изысков. Совершенно ординарная, но по-домашнему родная и к тому же помнящая множество веселых историй.

П. поприветствовала знакомого бармена и заказала нам две порции виски. Я уселся за столиком в углу возле батареи. Она расположилась напротив меня, сняла промокшую обувь и белый носочек с невезучей ноги и придвинула их вплотную к батареи. Бармен принес два стакана. Я хотел еще спросить, что-нибудь поесть, но кухня была уже закрыта, поэтому пришлось довольствоваться пачкой арахиса.

П. подняла свой бокал в воздух.

– Какой дерьмовый день, давай чтобы таких было поменьше.

Я молча кивнул, и мы стукнулись стаканами. П. сделал большой глоток виски, слегка поморщилась, закинула орешек в рот и принялась задумчиво жевать.